мужчина в здравом уме не стал бы спорить с этой логикой.

Она погладила его по лицу и тихо сказала:

— Тогда и ты не спорь.

— Я не буду, — заверил он ее, — но я достаточно опытен, чтобы сказать, что ты, вероятно, передумаешь позже, когда вернешься домой, и, полагаю, я могу с этим смириться.

Он остановился на мгновение, чтобы окинуть взглядом ее прекрасные черты.

— Я хочу тебя, как ни одну другую женщину, мисс Эстер Уайатт, но я не буду принуждать и давить на тебя. Ты должна дать мне знать, когда будешь готова.

— Вполне справедливо.

Когда день закончился, они расстались в карете, обменявшись долгими поцелуями.

Эстер поужинала и поговорила с Эбигейл о наставлении рогов бедному Фостеру и о собственных отношениях с Галеном.

— Ты ведь не думаешь обо мне хуже, не так ли? — спросила Эстер.

Эбигейл отодвинула тарелку.

— Вопрос должен быть в том, не думаешь ли ты о себе хуже?

— Нет.

— Тогда мое мнение не должно иметь значения.

— Но ты думаешь хуже?

— Ты счастлива?

— Больше, чем когда-либо в своей жизни.

— Тогда я счастлива. Хотя он может разбить тебе сердце, — глубокомысленно добавила Эбигейл.

— Я знаю.

На следующее утро Эстер отвезла Эбигейл на железнодорожную станцию в Энн-Арбор. Эбигейл планировала провести следующий месяц или около того со своей семьей в западной части штата. Гейл совершала это путешествие каждую весну, и этот год не стал исключением. Они с Эстер коротко и крепко обнялись, а затем Гейл села в поезд.

Эстер как раз собиралась повернуть мула обратно на дорогу, чтобы вернуться домой, когда заметила группу людей, стоявших в дальнем конце станции. В одном из мужчин она узнала Брэнтона Хаббла, остальные ей были неизвестны. Ей стало любопытно, когда к ним подошло еще несколько человек. Она пошла выяснить, в чем дело.

Когда Эстер подошла, она услышала, как Брэнтон сказал:

— Вам не обязательно оставаться с ним, мисс.

Эстер направилась к нему. Увидев ее, он радостно вздохнул.

— Я так рад тебя видеть. Поговори с ней, может, тебе удастся убедить ее, что она может уйти.

Светлокожая молодая женщина, о которой шла речь, крепко держала за руки двух маленьких девочек. Красивый мужчина, сердито смотревший на нее, был ее хозяином. Казалось, что женщина подошла к Брэнтону после того, как сошла с поезда, и попросила его помочь ей обрести свободу, но, когда через несколько мгновений появился хозяин, страх и неуверенность заставили ее усомниться в принятом решении.

Эстер подошла к ней и сказала:

— Меня зовут Эстер, я подруга Брэнтона. Это ваши дочери?

Женщина слегка улыбнулась и кивнула головой.

Эстер улыбнулась малышкам.

— Как их зовут?

— Это Бесс, а это Наоми.

— Они прекрасны, — ответила Эстер, опускаясь на колени, чтобы погладить каждую по мягкой смуглой щеке.

Эстер спросила молодую маму:

— Как вас зовут?

— Мэри.

— Вы принадлежите этому мужчине, Мэри?

Женщина кивнула.

Эстер посмотрела на мужчину.

— Они принадлежат вам, сэр?

— Да.

Эстер сказала Мэри:

— По законам штата Мичиган вы стали свободной в тот момент, когда приехали. Если хотите быть свободной, выбор за вами.

Хозяин перебил ее.

— Она знает все о законе, но она не хочет быть свободной. Посмотрите на нее. По ее одежде ясно, что я хорошо к ней отношусь, зачем ей становиться беглянкой без гроша в кармане?

Он подошел, встал перед Мэри и обратился к ней полным эмоций голосом:

— Подумай о том, от чего ты отказываешься. Как ты собираешься кормить девочек, куда ты собираешься идти? Я говорил тебе, что освобожу тебя через несколько лет, и я собираюсь сдержать свое обещание.

— Нет, не собираешься, — прошептала Мэри.

Их взгляды встретились. Он медленно прикоснулся пальцем к ее щеке и погладил ее с нежностью любовника.

Веки Мэри сомкнулись, и слеза скатилась вниз, навстречу ласке. Его голос был мягок.

— Но я сделаю это, я сделаю. Не оставляй меня, Мэри… пожалуйста…

— Ты продал моих сыновей, — сказала она ему сдавленным от боли и горя голосом. — Дети моей плоти, дети твоей плоти, а ты продал их, как будто они были не более чем свиньями у кормушки.

— Дорогая, прости. Это был бизнес, я же уже объяснял.

— Бизнес?! Ты и девочек продашь ради бизнеса? — спросила она сквозь слезы. — Ты и дочек своих продашь?!

Он не захотел или не смог ответить.

— Я буду ненавидеть тебя всю оставшуюся жизнь за то, что ты сделал. Да помилует Господь твою душу.

Она повернулась к Эстер и твердо сказала:

— Мы с девочками готовы, мисс Эстер.

Брэнтон помог с багажом, а Эстер повела Мэри и девочек к фургону. Эстер увидела Эзру Шу, который стоял, прислонившись к стене склада, и наблюдал за происходящим.

Брэнтон тоже его увидел.

— Подожди меня, и я провожу тебя до Уиттакера.

Она кивнула.

Брэнтону потребовалось всего несколько мгновений, чтобы вернуться со своим фургоном. Когда оба фургона двинулись, Эстер оглянулась на Шу. Он улыбнулся ей и прикоснулся к своей шляпе.

Когда они добрались до Уиттакера, Брэнтон решил, что Мэри и ее дочерям лучше сразу же отправиться дальше. Эстер согласилась, особенно учитывая, что Шу бродил поблизости.

Брэнтон лично отвез их в Детройт. Оттуда он договорился о переправке семьи беглецов через реку в Канаду.

Эстер вошла в свой дом усталой, но довольной тем, что ей удалось одержать победу в небольшой схватке за свободу. За годы, проведенные в Дороге, она слышала много трогательных историй, но сегодняшнее происшествие тронуло ее сердце. Действительно ли Мэри любила своего хозяина? Казалось, он питал к ней очень сильные чувства, но, очевидно, ему не хватало способности увидеть мир ее глазами. Ее сыновья были ее детьми, но для него они были движимым имуществом. Сколько еще жизней уничтожит рабство, прежде чем его искоренят? Было уже тысячи жертв, и с каждым днем их число росло.

Умывшись и достав из сундука одну из красивых ночных рубашек от Галена, Эстер уселась в кресло-качалку. Окна были распахнуты настежь, чтобы впустить вечерний ветерок, и она позволила ему прогнать усталость, накопившуюся за последние несколько дней. Она подумала о Фостере и Дженин, о том, какое горе суждено было пережить ее другу из-за измены жены; она вспомнила бедную Мэри и драму на вокзале, но больше всего мыслей Эстер было сосредоточено на Галене. Любовь, казалось, приносила только горе тем, кто ее окружал, но ее любовь к Галену не приносила ничего, кроме радости. Его поцелуи стали бальзамом от всего, что ее беспокоило, и она поняла, что сейчас ей не помешает немного этого бальзама. Она подошла к окну