соответствовало бы списку известных предателей Ордена. Все, что мы выяснили, это то, что жители Уиттакера — прекрасные, честные люди. Ни одного потенциального предателя в округе.

— Я говорила тебе об этом еще в октябре, так что же нам остается?

— Понятия не имею, может быть, у членов вашего комитета есть какие-то зацепки. Когда вы снова встречаетесь?

— Согласно условиям моего залога, я не должна ни с кем встречаться, но встреча состоится в воскресенье после службы. Я посмотрю, есть ли у кого-нибудь новая теория. Если Шу мог так поступить с Блэкбернами, никто не может быть в безопасности.

Гален согласился.

Затем он спросил:

— Ты уверена, что с тобой все в порядке?

Она вспомнила о Шу и его злобном взгляде.

— Он сильно напугал меня, но мне уже лучше.

Гален обнял ее крепче.

— Когда я вошел в офис шерифа этим вечером и увидел тебя такую сердитую с оружием, а потом заметил слезы в твоих глазах, я понял, что ненавижу, когда ты плачешь.

Эстер вопросительно посмотрела на него.

— Я серьезно, — сказал он. — Это вызывает у меня желание уничтожить то, что причинило тебе боль.

Эстер подумала, что он шутит.

— Гален, это уже слишком, тебе не кажется?

— Это то, что я продолжаю твердить себе, но после того, как ты объяснила, что произошло с Шу, мне захотелось убить его голыми руками.

Его слова были простыми, а взгляд правдивым.

— У нас проблема, малышка. Я почти уверен, что влюблен в тебя.

Эстер замерла. Его взгляд был таким пристальным, что в нем можно было утонуть, и ее сердце бешено колотилось.

Он продолжил хриплым голосом:

— Ты даже не представляешь, как ты на меня влияешь…

Эстер закрыла глаза в ответ на его смелое заявление. Она не знала, что ответить. Она знала, что ей нужно встать с его колен, прежде чем она поддастся искушению, потому что была совершенно уверена, что тоже любит его. Но она сомневалась, что их любовь когда-нибудь принесет плоды из-за их социальных различий. Представители их классов редко пересекались, не говоря уже о вступлении в брак. Она не хотела, чтобы его подвергли остракизму из-за ее прошлого.

— Тебе… стоит уйти, Гален.

Она попыталась подняться, но его руки мягко удержали ее бедра.

— В чем дело? — мягко спросил он. — Я сказал тебе о своей любви, а ты помрачнела. Неужели эта мысль так удручает тебя?

Она слегка улыбнулась и покачала головой.

— Нет, на самом деле, я очень польщена, но ты не влюблен — во всяком случае, не в меня.

— Почему я не могу тебя любить?

— Потому что не можешь. Мы из разных миров.

— И что это значит?

— Это значит, что такие люди, как ты и я, не влюбляются друг в друга. И уж точно не женятся. Твой социальный круг не позволит этого.

— Ты правда веришь, что мне не плевать, что думает общество о том, кого я люблю?

— Нет, тебе, вероятно, все равно, но не мне.

Он пристально посмотрел ей в лицо.

— Ты думаешь, я бы стыдился твоего прошлого?

— Может быть, не сначала…

— Я собираюсь притвориться, что ты не говорила такой чепухи.

— Гален…

— Мы не будем это обсуждать, потому что в этом нет необходимости. А теперь поцелуй меня, чтобы я не разозлился еще больше.

— Иногда ты бываешь слишком самонадеянным, ты это знаешь?

— Высокомерный, богатый и…

Он медленно провел пальцем по контуру ее соблазнительного рта.

— …полностью очарованный тобой…

Затем он поцеловал ее медленным, сладким поцелуем, полным страсти. Внезапно она очень обрадовалась, что они с Фостером не были мужем и женой. Она никогда не испытала бы такой нежности, если бы это было так. Фостер никогда бы так нежно не прикусил ее губу и не заставил ее губы раскрыться с такой готовностью. Только Гален мог заставить ее отбросить всякую осторожность и трепетать от прикосновения его сильных рук, скользящих вверх и вниз по ее рукам. Только Гален знал, как целовать ее до тех пор, пока ее губы не распухнут от страсти. Его руки обхватили ее плечи и затылок. Он заставлял ее страстно желать почувствовать все, что он мог дать, и отдать все взамен.

Гален хотел соблазнить ее, чтобы она согласилась стать его возлюбленной. Он хотел, чтобы его поцелуи на ее шее и ленивые движения рук по ее затвердевшим соскам затуманили ее разум, и чтобы она уступила. Он пытался соблазнить ее, скользя языком по приоткрытым уголкам ее рта. Он затрепетал, услышав, ее беззвучный ответ.

— Будь моей… — прошептал он.

Эстер уже принадлежала ему. Ее тело откликнулось так, словно он создал его своими руками. Ее соски заныли от ощущения его теплого рта, накрывшего их через тонкий, грубый муслин ее платья. Она выгнула спину, когда его прикосновения стала более страстными, и ее тихие вздохи удовольствия донеслись до нее вместе с ночным ветерком.

— Будь моей…

Умелые пальцы развязали тесемки на ее ночной рубущке, затем руки поклоняющегося мужчины раздвинули ее. Нежные поцелуи, которыми он осыпал округлости ее темных грудей, разожгли ее кровь. Когда он отодвинул ткань от соска и опустил голову, бутон затвердел, как экзотический драгоценный камень. Желание заставило ее застонать. Ее голова безвольно откинулась на его сильное плечо. Жар начал разливаться по ее телу, касаясь всех тех мест, которые делали ее женщиной. Он с таким же благоговением приоткрыл вторую грудь и доставил ей томительное наслаждение.

Ее девственное тело, теперь привыкшее к ласкам и поцелуям мужчины, которого иногда называли Черным Дэниелом, помнило их предыдущие страстные встречи, и поэтому, когда его рука скользнула под ее скомканное платье, она не стала протестовать. Эти прикосновения были теплыми, осознанными, ослепительными, и в ответ она слегка вздрогнула.

— Сладкая, такая сладкая Индиго…

Затем он поцеловал ее со всей властностью любовника. Ее отзывчивость еще больше подогрела его и без того острую потребность исследовать ее прелести в полной мере, здесь и сейчас, пока она была податливой, как мед. Однако он этого не сделал. Ее девственная защита не могла сравниться с его мастерством в искусстве любви. Он мог бы затащить ее в постель, утолить свою страсть и привязать к себе так, как ему хотелось. Но Гален, который за всю свою жизнь ни разу не отказывал ни одной желающей женщине, хотел, чтобы она приняла решение с ясной головой. В этот момент, когда его пальцы так эротично блуждали между ее бедер, Гален сомневался, что она сможет вспомнить собственное имя. Он провел рукой по округлостям ее грудей, а затем снова спустился к