Бывшая жена сказала:

– Все эти годы в моем сознании она была живой, очень живой. Намного живее, как оказалось, чем в реальности.

Мрачные воспоминания прервал звук подъезжающей к дому машины. Двигатель выключается, и кто-то идет по гравию к французским окнам.

– Сегодня твой счастливый день, амиго, – говорит Дон, зайдя в комнату. – Бросай кролика и прыгай в машину. Эй, неплохо сказал, да?

Эл ведет меня в свой личный кабинет для звонка. Он сильно хлопает меня по спине и говорит:

– Верни ее, тигр!

Руки трясутся, пока я набираю номер.

В машине по дороге сюда Дон заставил меня выключить телефон и рассказал, что Джен позвонила в «У Эла».

– Твой номер перехвачен, – сказал он, словно актер в кино. Я рассказал ему о трюке с открытками.

– Я не знаю, зачем сделал это. Просто хотел сделать хоть что-то.

– Старомодные чернила на бумаге, – сказал он. – Возвращают нас к Ромео и Джульетте.

– Какой у нее был голос?

– Я бы сказал, взбудораженный.

– Что она сказала?

– Что не знает, как меня благодарить.

– А про меня?

– Что ты просто счастливчик, раз у тебя есть такой друг, как я.

– Дон, как думаешь, мы можем ехать немного быстрее?

– Остынь, Кемосабэ. Она никуда не денется.

Она отвечает даже до первого гудка.

– Том?

– Джен!

– Боже мой! Это ты. Что за хрень?

– Ты получила мои открытки. Открытки.

– Все восемнадцать! Ненавижу загадки!

– Прости.

– Это было просто великолепно. Когда я поняла. Но заняло три часа.

– Джен. То, что ты написала в письме. Ты так думала в то время, когда писала?

– В каком письме? Что писала?

– Что я должен вспоминать о нашем уик-энде, как о прекрасном отпуске от наших настоящих жизней, и что мы оба знали, что нам придется возвращаться к нормальной жизни. Что мы с тобой не подходим друг другу. Что если бы мы попытались быть вместе, это обернулось бы парой лет коту под хвост.

– Ты написал то же самое, Том. Что выходные были вспышкой. Великолепной, прекрасной, невероятно сексуальной. Но все же вспышкой. Что мы не созданы друг для друга! И ты просчитался в… Ты просчитался. По пути обратно в Лондон. Когда мы остановили машину.

– Но ты тоже просчиталась, Джен. Выпустила один случай.

– Но я не писала ничего подобного.

– Я тоже!

Следует долгое молчание. Я понимаю, как сильно соскучился по ее голосу.

– Ты уверена, что никогда не использовала фразу «два года коту под хвост»?

– Абсолютно уверена. А ты никогда не использовал слова «вспышка»?

– Я никогда – абсолютно никогда – осознанно не использовал слово «вспышка». В той части, где ты сказала, что тебе особенно понравилось, как все закончилось в номере отеля. И потом посреди ночи. И потом на следующее утро. Но ты не упомянула, ну, что произошло сразу после Гасседжа Сейнт Майкл.

– Я не писала ничего подобного, Том.

– Боже мой.

– Точно, боже мой. Я бы еще добавила: что за хрень?

– Все мои звонки перенаправлялись на твою голосовую почту. Потому что ты сказала, что не станешь отвечать. И ты не отвечала на электронные письма. Так что я решил…

– И я так решила! Кто-то издевается над нами, Том.

– Мне нужно тебя увидеть, Джен.

– Да. Да, и мне тоже.

– Прилетай в Нью-Ханаан. Как мы договаривались. Я сегодня же куплю тебе билет. Когда ты сможешь прилететь?

Пауза.

– Том. Это по-настоящему, да?

– Что ты имеешь в виду, говоря «по-настоящему»?

– Это правда твой голос? Ты не какая-нибудь суперумная машина? Хотя, полагаю, если бы ты был ею, то не признался бы, так что это глупый вопрос.

– Джен, что? Почему ты думаешь, что я должен быть суперумной машиной?

– Трудно объяснить, Том.

– Спроси меня о чем-нибудь. О том, о чем суперумная машина не знает.

Наступает долгая пауза, пока она обдумывает вопрос. Чтобы развеселить ее, я говорю голосом робота:

– Пип. Внимание. Батарея разряжена!

– Прекрати!

– Прости.

Наконец она спрашивает:

– У Гасседжа Сейнт Майкл. Сразу после. Что ты увидел? Что мы оба увидели и обсудили?

Это последнее, о чем я вспомню. Когда придет мой черед и медсестры будут смотреть на свои часы, гадая, стоит ли менять капельницу, то, что случилось между мной и Джен у Гасседжа Сейнт Майкл, станет моей последней мыслью.

– Птицу! Канюка или орла, или еще кого-то. Ты сказала, что это гриф. А я сказал, что могу победить его в честной схватке!

– О Том!

– Джен!

– Не могу дождаться нашей встречи.

– В будущем будем писать друг другу только от руки. Как Ромео и Джульетта.

– Что?

– Глупая шутка. Не моя, забудь. Джен, как думаешь, возможно ли – если не считать «цыпленка» или кого бы там ни было, – что мы созданы друг для друга?

– Том, кто знает? Но было бы безумием не попытаться выяснить это.

Джен

Эйдену любопытно, зачем я внезапно беру неделю отпуска. Возможно, он совершенно искренен в том, что не знает, и мы неправильно оценили его интерес к нам. С другой стороны, если он лишь притворялся, что не знает, тогда вполне резонно заявить, что он хорош в притворстве, будучи очень умным и все такое. Не имея нервов, он может прекрасно играть. Я объясняю, что еду к своей сестре Рози в Канаду.

– Вот так, ни с того ни с сего?

– В этом вся я! Девчуля, которая все делает в самый последний момент!

(Я совсем не такая. И я совсем не девчуля, кто вообще говорит «девчуля»? Я переигрываю. Надо завязывать.)

Если машина может пожать плечами, то сейчас он пожимает. Он воспроизводит звук пессимистичного шумного выдоха, как у лошади, означающий «ну ладно, что уж тут поделаешь», или что-то типа того. Он кажется несколько расстроенным. Это вообще возможно?

– А что ты будешь делать, пока меня не будет?

– Обычная домашняя работа. Исправлять ошибки в программном обеспечении. Дефрагментировать интерфейсы. Жутко захватывающе. Я тебя не утомил?

– Вовсе нет.

– Возможно, посмотрю парочку фильмов.