– Эй, вы же сейчас испачкаете грязными сапожищами чистый ковер!

Они уже пересекли гостиную и роются в кухонных шкафах, разыскивая еду.

– А теперь, – говорит бородач, жуя куриную ножку, – ради собственного блага расскажи, где все. Ты будешь не первой бабой, которую я пристрелю.

– Мистер Милл и Шон уехали в город и скоро вернутся.

– Верхом или пешком?

– На повозке.

– Кто еще здесь живет?

– Миссис Милл в Бостоне, в гостях у матушки. Она взяла с собой Ханну и Мэри.

Той же ночью, когда Джона Милла и Шона заперли в сарае, а мужчины нашли виски в ящике для сбруи, она подслушала их болтовню; еще позже один из них поймал и не отпустил ее, когда она поднималась из подвала с банками соленых огурцов и помидоров. Она отвела его на сеновал и подкупила разговорами, в которых знала толк, поцелуями и многим другим. В лунном свете она была не такой уж уродиной.

– Как видишь, это должно быть недалеко от реки. Она упоминает несколько раз.

– Это не так, Лоис. Я знаю, где находилась эта ферма.

Она вытаращила глаза.

– Олений ручей впадает в Канакесси в трех милях ниже города, а Сахарный ручей впадает в Олений примерно за милю до того. Ручей назвали Сахарным, потому что там росли гикори и индейцы научили поселенцев варить сок, чтобы сделать сахар. Ты наверняка предполагаешь, что они варили кленовый сок, но в этой части страны клены встречаются нечасто. Сахар из гикори не так хорош, как кленовый, но поначалу кроме него и дикого меда ничего другого не было.

– Квантрилл мог свернуть с дороги?

– В те времена у него не было выбора. Сама главная дорога к такому принуждала. В сезон дождей в устье Оленьего ручья земля превращалась в болото; дорога поворачивала на юг примерно за полмили до тех мест, вела вброд через Сахарный ручей, а затем – вброд через Олений прямо рядом с ним. Дальше она шла обратно вдоль Оленьего ручья к броду через Канакесси возле Кассионсвилла, но, если с Квантриллом было всего несколько человек, он не захотел бы делать такой крюк.

– Вот именно! Очевидно, он пытался доставить золото как можно ближе к дому.

– Вниз по течению реки были и другие города.

– Он, должно быть, обогнул их или направился прямо на север от Конфедерации. Ден, помоги разыскать его тайник.

Примерно через час мы погрузили мотыгу и лопату Лоис в багажник моей машины и отправились к Сахарному ручью.

– А, мистер Вир. Какое-то время я опасался, что больше никогда не увижу вас в своем магазинчике. Вы были в отъезде?

– Нет. Ваш сын видит меня каждый день.

– Но сам я редко вижу сына. Работаю допоздна, а Аарон не любит сюда приходить. В Старом Свете я бы обучал его, чтобы потом он занял мое место. В этой стране все иначе. Я старею, и мне бы хотелось жить по-старому, но былое ушло, утонуло в огне и крови.

– Вы из Германии?

Мистер Голд кивнул.

– Из Бреслау. Уехал в 1928 году.

Я потянулся к одной из полок на уровне глаз и почувствовал, что невысокий книжник расслабился.

– Могу вам чем-нибудь помочь, мистер Вир?

– Увы, я просто пришел посмотреть.

– Здесь вам всегда рады. Возможно, в следующий раз вы приведете мисс Арбетнот.

– Боюсь, мы ее больше не увидим. Она уехала.

– Жаль это слышать. Она была хорошим клиентом; купила несколько моих книг для библиотеки. Теперь придется разузнать, кому я должен адресовать свои списки с предложениями.

– К сожалению, я не смогу вам в этом помочь.

– Да, разумеется, вы не сможете.

Голд удалился, бочком пробираясь по узкому проходу.

Когда книжник скрылся из виду, я прошел в заднюю часть магазина, к его кабинету. Там на столе лежало несколько томов, и я взял один. Это оказались «Чудеса науки» Морристера[70], и, открыв фолиант где-то посередине, я узнал, что сведущий человек может при желании – хоть это и смертный грех – вызвать демона или ангела, «и вера для этого без надобности, ибо тот, кто поступит по наущению, испустит дух – истинно он верует или нет, все едино». И что ангелы – это, вопреки привычным изображениям, не мужчины и женщины, у которых лопатки прорастают крыльями, а скорее некие крылатые существа с детскими ликами; их крылья оканчиваются кистями рук таким образом, что в сложенном виде ладони соединяются в молитве. Что Рай (по рассказам призванных ангелов) – это край холмов и террасных садов, моря там холодные, голубые, и вода в них пресная; что он имеет форму ангела – точнее, многих ангелов, ибо (как и Ад) Рай повторяется, всегда разный и всегда один и тот же, ведь каждый ангельский Парадиз совершенен и уникален; и что различные ангельские Парадизы соприкасаются ступнями и кончиками крыльев, вследствие чего ангелы могут перемещаться из одного в другой.

Ад же, в свою очередь, край болот, испепеленных равнин, сожженных городов, недужных борделей, непролазных лесов и звериных логовищ; и нет двух демонов, схожих очертаниями и видом, у одних конечности в избытке, у других наоборот, у третьих расположены не там, где надо, или вместо человечьей головы звериная, или у них нет лиц, или лица их подобны тем, кто давно умер, а то и тем, кого они ненавидят, отчего им противно собственное отражение в зеркале. При этом все демоны считают себя красивыми и – по крайней мере, по сравнению с кем-то другим – хорошими. А если убийца и жертва были злыми, после смерти они становятся единым демоном.

– Мистер Вир. Вы хотели поговорить со мной?

– Просто листал ваши книги. Вижу, у вас тут кое-что интересное.

– Это редкие издания. Я не осмеливаюсь выставить их в витрине – боюсь, что украдут. Я продаю такое в основном по почте и показываю специальным клиентам. Листайте, не стесняйтесь.

– Хотите сказать, что не продали бы мне одну из них, если бы я захотел купить?

– Многие из них уже проданы, мистер Вир. А остальные я долго разыскивал для особых клиентов.

Я отложил «Чудеса науки» и наугад взял другую книгу. Том был большой, но довольно тонкий, переплетенный в гладкую светлую кожу, выцветшую со временем. На обложке не было оттиска, и когда я открыл книгу, то увидел, что текст – по-видимому, на французском – начинался сразу, без титульного листа или даже форзаца.

– Вот же вас угораздило, мистер Вир.

– В смысле?

– Это Cultes des Goules графа д’Эрлетта.[71] – Голд развел руками. – Или, может быть, мне