– Это как?

– А это ты у него сам как-нибудь спросишь. Он не любит, когда эту историю рассказывают. Я его подобрал и к делу приставил. Если бы еще про ваффен СС не рассказывал кому попало – совсем молодец был бы…

– А как он со своими?.. Я же видел, как он вместе с вами через воронку ходил… Ему каково видеть, что они проиграли? Он же мне рассказывал – с обидой рассказывал, как их литовцы обижали. А тут…

– Это все к нему. Захочет – расскажет, не захочет – в морду надает, у него с этим просто… – Орлов встал, посмотрел на часы. – Еще четыре часа.

– До испанцев? – попытался угадать Малышев.

– Нет, до испанцев – еще двадцать часов. А до ужина – четыре. Ты, кстати, не сильно там злись – Чалый одну бутылку водки разбил.

– Вот ведь тварь безрукая, – огорчился Малышев.

Чертова буря угробила их лагерь. Все, что было не на людях, все исчезло. Даже двустволка куда-то сгинула, хотя Ставров клялся и божился, что не выпускал ее из рук. Но когда стихло – увидел, что нет ружья. Пропало.

Автомат Малышев кое-как почистил, ствол пришлось промывать морской водой – шомпола не было. В дисках было полно воды, старший сержант выложил патроны на камень, чтобы подсушить. Но как они будут стрелять, когда дойдет до дела, было совершенно непонятно.

Чалый, грохнувшийся с камня, разбил не только бутылку с водкой, приклад его «ППШ» раскололся, оставив куцый огрызок возле спусковой скобы, как у пистолета. Стрелять, конечно, можно, но если хочешь попасть – подходи поближе. Лучше, конечно, в упор.

Никита молча почистил свой автомат, простирал форму, разложил ее на камне и задремал.

Икрам Рахимов бродил по острову в поисках еды, но ничего толкового не нашел, кроме нескольких кокосовых орехов.

Море затихло.

Глядя на почти неподвижное зеркало, было трудно представить себе, что еще два часа назад волны поднимались чуть ли не до небес.

Конвей на берегу собрал какие-то ракушки и клялся, что их можно есть, что сам он неоднократно этим питался, но Орлов посмотрел на часы и сказал, что нечего забивать желудки всякой дрянью, если через сорок минут будет нормальная еда.

Через полчаса послышался странный звук.

Малышев поначалу не обратил на него внимания, но Конвей вскинулся и посмотрел в сторону бухты. Таубе встал с песка и приложил руку ко лбу козырьком, пытаясь рассмотреть что-то между скал.

Мотор, сообразил, наконец, Малышев. А говорили, что пираты… Или это?..

В бухту, не торопясь, вошел катер – пошарпанная, давно не крашенная посудина. Без надстройки. Просто – большая лодка с мотором.

Малышев вскочил на ноги и пошел к воде.

С лодки помахали рукой, старший сержант махнул в ответ.

Никита подошел и стал рядом. Что-то изменилось в выражении лица Никиты, что-то поразило его. Малышев присмотрелся к тем, кто был в лодке.

Семь человек. Какие-то ящики, наставленные посередине лодки чуть не горой.

На носу лодки человек в фуражке махнул рукой. Уверенно махнул, привычным начальничьим жестом, такие вырабатываются, по мнению Малышева, только у генералов, и то не сразу, а лет через пять после получения звезд.

– А вот и ужин, – негромко сказал Орлов, прищурившись, рассматривая приближающуюся лодку. – И масса веселых и поучительных разговоров. Нужно принять и вытащить на берег.

Никита положил на песок автомат, вошел в воду. За ним следом Конвей, Чалый и Рахимов.

Мотор заглох – его выключили, чтобы не повредить винт о дно.

Возле пляжа дно уходило резко вниз, а осадка у лодки была не очень большая, поэтому лодку подтащили почти к самому урезу воды.

– Добро пожаловать, Женя! – сказал Орлов, протягивая руку. – Давай помогу.

Комиссар спрыгнул на песок без посторонней помощи. Брезгливо, как показалось Малышеву, посмотрел на Орлова.

– Ну что ты на меня так смотришь? – спросил Орлов. – Я тебе чем-то не нравлюсь? Я тебе, между прочим, снова жизнь спас, а ты на меня дуешься.

Корелин скрипнул зубами.

– Я же тебя в последний момент вытащил, имей в виду. Если сам жить не хотел, то хоть за свою команду поблагодари. Ты почти всех забрал…

– Кто захотел… – оглянувшись на лодку, сказал Корелин. – У остальных – семьи. Я просил Домова, чтобы он их не трогал, он…

– Он не тронет, – недобро усмехнулся Орлов. – Ему твердо обещано, что за каждого из оставшихся он ответит. Так что, пока не будет прямого приказа Хозяина, твоих не тронут…

– Так, может, я тоже лучше бы остался?

– Нет. Вот это – точно нет. Ты, помимо всех своих заслуг, сумел произвести на САМОГО очень сильное впечатление. Он клокотал и дымился, когда я у него спросил о тебе, – Орлов многозначительно обвел взглядом пляж и людей на нем. – Полагаю, нам лучше прогуляться. Как думаешь?

Корелин молча пошел в глубь острова. Орлов, отдав распоряжение разгрузить лодку, побежал следом, легко перепрыгивая через пеньки и обломки.

– Что тут у вас случилось? – спросил, не останавливаясь, Корелин.

– Ураган, знаете ли. Если бы вы на своем дредноуте попали сюда на пять часов раньше…

– Ты сам выбрал время. Так что, полагаю, нам нечего было опасаться.

– Это правильно, – согласился Орлов. – Мне можно и даже нужно доверять. Я плохому не научу. И гадость не сделаю. Без веской причины, естественно, но ты же мне веских причин не давал? Ведь не давал? Оп-па…

Орлов остановился.

Пистолет Корелина смотрел ему прямо в лицо.

– Это ты, Женечка, напрасно, – быстро сказал Орлов. – Это ты, Женечка, зря…

Указательный палец комиссара лег на спуск.

– Ты даже поговорить не хочешь? Вопросы задать? В конце концов, последнее желание перед расстрелом…

– Это не расстрел. Это ликвидация, – спокойно сказал комиссар. – Чистка. Знаешь, при моей работе нужно придумывать хоть какое-то оправдание. Чтобы не сойти с ума, не захлебнуться кровью… Я придумал, что делаю мир чище. Не спасаю, этого мне не дано, но делаю значительно чище… Не дергайся, я не смогу тебя сейчас обогнать в беге или побороть, но пулю в назначенную часть тела всадить с такой дистанции… Или ты хочешь попробовать?

– Почему нет? Ты ведь сказал, что это ликвидация, очистка мира от мусора… – Орлов подмигнул, но взгляда с пальца комиссара не отвел. Он привык серьезно, даже очень серьезно относиться к оружию в руке своего друга детства. Бывшего друга. – И так и так мне кранты, как говаривал один революционный матрос… Если просто так стоять – шансы почти нулевые, если прыгнуть – они многократно вырастут…

– Прыгай, – пригласил Корелин. – Тут – два метра. Один бросок. Давай.

Орлов улыбнулся: