– Но кому-то же нужно это делать? И многие будут счастливы, если я возьму эту работу на себя, – сказал Костя. – Я делаю работу и даю возможность кому-то не знать, как это страшно – лишать жизни себе подобного.

– А говорил…

– Что говорил? Что у меня хорошо получается убивать? Так ведь получается. Если ты что-то делаешь, делай это хорошо. И поверив человеку – продолжай верить. Иначе как жить?

– «Жизнь дается один раз…

– …и прожить ее нужно так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы», – закончил Костя. – Николай Островский.

– «…и хочется прожить ее бодро, осмысленно, красиво». Антон Павлович Чехов. Почувствуйте разницу, – Севка помахал рукой Богдану и шагнул вперед.

Костя – вместе с ним.

Разом стало темно. Душно и жарко.

Севка расстегнул куртку, оглянулся.

– Дом на отшибе, – прошептал Костя. – Во дворе нет собаки. Четверо…

– Три мужчины и женщина, – сказал Севка. – Пошли?

– Хочешь, я ее?..

– Как получится, – ответил Севка мертвым голосом. – Не заморачивайся. И не забывай, что они вооружены. Я тебе об автомате Калашникова рассказывал? Вот, заодно и познакомишься.

Они бесшумно подошли к дому. Забор вокруг него был давно не крашен, но доски держались крепко. Дед сказал, что поверху ничего нет, можно спокойно перелезать. И еще сказал Дед, в течение пяти часов, до шести утра по местному времени, никто к дому приближаться не будет. А до остальных строений деревни – далеко. Стрельбу в закрытом помещении, скорее всего, никто не услышит.

Окна в доме были темными.

Все правильно, люди в доме должны спать. Это Дед тоже твердо гарантировал.

Входная дверь была обита дерматином, располосованным крест-накрест и заклеенным скотчем.

– Как входим? – одними губами спросил Севка.

– Тихо входим, – так же бесшумно ответил Костя, присел на корточки перед дверью. – Замок тут плевый, Дед мне сказал, что можно открыть булавкой…

– У тебя есть булавка?

– У меня есть инструмент, – что-то тихонько звякнуло, потом раздался щелчок. – Таким вот образом…

– Это когда тебе Дед его передал? – Севка достал пистолет, осторожно снял его с предохранителя.

– Когда нужно, тогда и передал… – Костя потянул дверь на себя, медленно-медленно. Петли еле слышно заскрипели. – Ты можешь подождать здесь…

– Пошел ты… – Севка боком проскользнул в дом и замер в темноте.

От судьбы не уйдешь. Он вот так же вошел в дом Михаила Альбертовича, готовый убивать, но смог удержаться. Смог убедить себя, что убивать не нужно. И вот теперь… Он снова попал в чужой дом и снова готовится убивать. Только на этот раз…

Воняло чем-то рвотно-кислым, сыростью, заплесневелой одеждой. И еще чем-то химическим.

Костя тронул Севку за плечо, наверное, хотел отодвинуть в сторону, но Севка двинулся вперед, к внутренней двери тамбура.

– Там засов, – напомнил Костя. – За нами я дверь прикрыл.

Севка взялся за дверную ручку.

Будет смешно, если она оторвется, а дверь останется закрытой. Вот тогда и похохочем…

Севка напрягся. Костя отошел в сторону, чтобы ворваться внутрь, когда дверь откроется.

– Просто убить, – сказал Севка.

– Очень просто, – сказал Костя.

Какого черта, обругал себя мысленно Севка. Там, за дверью, – не люди. Твари, животные. Они занимаются торговлей наркотиками. Они убивают. Что они еще делают? Инкассаторов они убили. Тоже, кстати, четверых.

Не нужно себя взвинчивать, нужно просто войти и выстрелить несколько раз. Дважды. И дать возможность Косте сделать два выстрела. И все…

Севка медлил, но Костя его не торопил. Он понимал, что ощущает сейчас Севка. Костя, в отличие от Севки, Деду верил. Дед не станет требовать чего-то недостойного. Если дед сказал, что надо, то…

– Три-два-один… – прошептал Севка и рванул дверь на себя.

Изо всей силы, так, что в левом плече что-то хрустнуло. Дверь с грохотом распахнулась, Костя бросился вперед.

Кухня и две комнаты. Дом совсем маленький. Двое спят в большой комнате, двое: мужчина и женщина, – в маленькой.

Один спящий храпел, второй еле слышно посапывал носом. Воняло перегаром и старой, давно не чищенной пепельницей.

Костя вдоль стены скользнул к двери в маленькую комнату. Не нужно Севке сталкиваться с женщиной. Не нужно…

Храп прервался.

– Какого? – громогласно спросил мужчина, садясь на постели. – Что такое?

Костя толкнул дверь в спальню. Закрыто. Костя толкнул сильнее.

– Твою мать! – заорал мужик, вскакивая с кровати. – Да я тебя!..

Севка выстрелил дважды. Потом еще раз, уже в падающего. И дважды в того, что лежал на диване. Тот даже понять не успел, что происходит. Поднял голову и получил пулю в лоб. Две пули, хотя вторая была лишней.

Костя ударил в дверь плечом, засов, наконец, отлетел, Костя удержался на ногах и шарахнулся в сторону. Автоматная очередь вылетела из дверного проема, пули простучали по стене.

– Такие дела, – пробормотал Севка, падая на пол, – такие дела…

Автомат стрелял не переставая, пули терзали стену, разнесли в щепу гардероб. Стрелок шел, кромсая автоматным огнем темноту перед собой. Сейчас он подойдет к двери и сможет стрелять по всей комнате. И тогда…

Костя выстрелил снизу, ужом скользнув по полу под выстрелы. Восемь патронов, быстро, будто очередью.

Автомат замолчал, что-то лязгнуло. И что-то тяжелое упало, зацепив стол. Севка оттолкнулся от пола, как при низком старте в спринте, бросился вперед.

Костя, откатившись в сторону, перезаряжал пистолет, а Севка влетел в комнату, все еще ничего не видя после выстрелов, кроме ярких цветных пятен. Он не успел выпрямиться во весь рост, и это его спасло.

Выстрел прогремел справа, пуля ударилась в противоположную стену. Севка выстрелил, целясь под вспышку. И еще раз. И еще раз, уже ниже, услышав, как кто-то то ли вскрикнул, то ли громко застонал.

Замер, продолжая целиться в сторону кровати и светлого пятна постели.

– Свет! – сказал Севка. – Включи свет.

Костя нащупал выключатель.

От судьбы – точно не уйдешь.

Крупный мужчина в трусах и майке лежал посреди комнаты. Автомат – «АКС-74у» – валялся рядом. Две дырки на майке. Глаза открыты, но уже ничего не видят.

А на кровати лежала женщина. Она завалилась на бок, но пистолет из руки так и не выпустила.

– Забираем деньги и уходим, – сказал Костя.

– Да, – кивнул Севка, не сводя взгляда с лица убитой. – Давай…