— То что? — хохотнул он. — Ты её слишком идеализировал, впрочем точно также как и ту шлюху!

— Замолчи, Тимур… — процедил я.

— Так, мальчики, давайте без разборок. Вы же, чёрт возьми, братья! — попытался достучаться до нас Баграт.

Но мы уже оба не слышали его.

— Дима, ты конченый кретин! Настя — расчётливая стерва, уверяю тебя. Я сам буквально недавно поддался её очарованию, но я сильнее тебя и легко могу сбросить чью-то ложь…

— Что ты несёшь?

— Она тебе строит глазки, Дима, а сама совсем недавно от удовольствия стонала подо мной…

Не выдержал я этой грязи от Сарбаева и мой кулак впечатался в его морду. Но Сарбаев успел увернуться, и удар вышел смазанным.

— Ты лжёшь! — зарычал я и обрушил новые удары на Тимура.

И вдруг почувствовал ответ от него. Сарбаев также дал в ответ, рассекая мне бровь.

— Прекратите! — раздавался фоном голос Баграта.

— Ты знаешь, что не лгу! — рычал в ответ Тимур, нанося новый удар.

Я ловко поставил блок и, почувствовал, как кто-то оттягивает меня от противника.

Баграт вызвал охрану, которая расцепила нас.

— Успокоились, щенки?! — бешено заорал Баграт. — Будь моя воля, выпорол бы вас как следует мокрой хворостиной! Пошли вон из моего кабинета!

Охранники перестали нас удерживать. Я поморщился от боли в губе и дотронулся до раны языком.

Потрогал пальцем бровь и ощутил как так распухла. Кровь изрядно залила лицо и испачкала белую рубашку.

Сарбаев выглядел не лучше.

Славно мы друг друга помолотили. Я с сожалением посмотрел на Баграта.

Сарбаев старший тяжело дышал, лицо его побагровело, губы посинели, а на лбу выступили крупные капельки пота.

Чёрт!

— Баграт, твои таблетки… — произнёс я.

— Пошли. Вон. Оба. — По слогам прорычал он и пальцем указал на дверь.

Мы переглянулись с Тимуром и вышли.

Тимур обратился к одному из охранников.

— Проследи, чтобы он принял лекарство.

— Всё сделаю, Тимур Багратионович.

Я уже направился на второй этаж, в свою комнату как услышал слова Тимура.

— Дима, я не лгу тебе. Настя на самом деле была в моей кровати и ей нравились мои ласки… Правда, она потом сбежала… Но ведь не в этом суть, правда?

Я не стал оборачиваться и что-то говорить, а просто ушёл к себе, чувствуя лишь в душе глубокое разочарование. Слова Сарбаева легко разбили веру в светлое будущее и равнодушно растоптали любовь. Лишь надежда продолжает биться в мучительных судорогах, цепляться за сердце и шепчет, что возможно, это была ложь…

Но я знаю, что это были слова правды.

* * *

— Конечно, приезжай! Настя, ты же знаешь, что я и Наталья всегда рады тебе. Санька сейчас в походах, поэтому никто тебя лишними вопросами докучать не станет. Если хочешь, я сам приеду за тобой…

— Не нужно, пап, меня отвезут, — сказала с улыбкой.

— Ох, дочка, давно тебя не видел. Очень соскучился. Хорошо, что ты решила приехать к нам.

— И я соскучилась, пап. Скоро увидишь меня с пузом.

— Увижу, увижу, — рассмеялся отец. — Даже поверить до сих пор не могу, что скоро стану дедушкой, да ещё сразу дважды.

Вдруг раздался стук в мою дверь.

— Пап, целую тебя, мне пора идти. Завтра тебе позвоню как буду уже в дороге.

— Буду ждать, дочка. Береги себя.

— Ты тоже, пап. Привет Наталье!

— Передам. Пока, милая.

Положила телефон на комод и открыла дверь.

Пришёл Дима как и обещал. Только…

— Что у тебя с лицом? — потянулась к нему руками, но он увернулся.

— Ничего страшного. Не обращай внимания, — сухо сказал он и прошёл в мою комнату.

Обвёл взглядом разложенные вещи, из которых я решала, что с собой брать, а что оставить здесь.

Он ни слова не сказал и сел в кресло. Закинул ногу на ногу и после минутного тяжёлого молчания спросил:

— Во сколько хочешь выехать?

— Лучше рано утром, — ответила, внимательно за ним наблюдая.

Как-то неуютно стало от напряжения, которое плотной волной накатывало на меня от Сталя.

Что уже успело случиться?

Почему он такой хмурый и избитый?

Неужели сцепился с Тимуром?

Но по какому поводу?

Боже… Я с этой семейкой точно с ума сойду.

— Хорошо, — кивнул он и поднялся.

Пошёл к двери, но не дошёл и развернулся.

— Насть, можно скажу тебе всё начистоту?

Он посмотрел мне в глаза и словно ждал чего-то. А я разглядывала его опухшую и заклеенную пластырем бровь, ссадину на щеке и понимала, что даже такой побитый виду ему очень идёт. Димитрий был похож на матёрого волка — осторожного и спокойного, а его уверенный и пронзительный взгляд словно в самую душу глядел. Но сейчас он был напряжён и строг.

— Конечно можно, — ответила с некой опаской.

Сталь приблизился ко мне, провёл ладонью по моей щеке и криво улыбнувшись, сказал:

— Меня к тебе влечёт, Настя. Не просто влечёт как к женщине, с которой можно провести одну ночь и после забыть, а как к женщине, с которой я готов и желаю провести всю оставшуюся жизнь. Когда смотрю на других женщин, я ищу в них твои черты, Настя…

— Дима… Прошло мало времени… Ты ведь меня совершенно не знаешь… — прерывисто произнесла я.

От его признания мне стало неловко, но при этом очень приятно.

— Не перебивай меня, — попросил он мягко.

Я кивнула, продолжая смотреть в его глаза, которые казалось, пылали синим огнём. Сейчас в этих глазах не было льда и холода, сейчас они горели и готовы были этим огнём опалить и меня…

— Я сделал тебе предложение выйти за меня замуж не только для того, чтобы защитить от семьи Сарбаевых и их дотошного вмешательства в твою жизнь, но и потому, что я действительно хочу этого… И предвидя твой вопрос о детях… Даже если они окажутся от Тимура, они будут мои. Но… Настя, я уже не молодой мальчик и не собираюсь бегать и доказывать что-то. Ты работала со мной четыре месяца и хоть немного, но узнала меня, как человека. Я не буду что-то требовать от тебя и настаивать на своей кандидатуре, но хочу, чтобы ты знала о моём отношении к тебе, хоть я уже об этом говорил ранее…

— Дима… я… — открыла рот и закрыла. Я не знала, что сказать. Положила руки на живот и отвернулась.