– Скажите как эксперт, – попросил граф Кураев, – это он?

Черноволосая девочка с дорогой прической, похожей на морскую раковину, вызывала лишь догадку. Дело было в другом. Я запоминал лицо человека до последней черточки, до выражения глаз, впрочем, как и его голос. Однажды в поезде я смотрел на Дармидонта Кабанина с расстояния вытянутой руки. И поскольку память моя была фотографической, он раз и навсегда запечатлелся в ней, остался там парадным фотоснимком!

Не стереть, не выкрасть…

– Это он, – кивнул я. – Дармидонт Михайлович Кабанин. Ваш и мой враг.

Степан азартно выдохнул:

– Далеко забрался наш купец! Но как же они на китайцев стали похожи! А, Петр Ильич? Вот ведь оборотни! Нашли они с Анюткой друг друга…

– Я хотел услышать это подтверждение от вас, Петр Ильич, – признался граф Кураев. – Предположительно они выдают себя за супругов Шон-Ли-Янг. Он совладелец крупного банка «Ин-Чоу» и поставщик оружия. Кажется, так. Хитрый Дармидонт Михайлович и впрямь переводил деньги за границу, и немалые, как видно теперь.

– А кто прислал этот снимок? – спросил я.

– Младший брат моего агента, которого убил Кабанин, – ответил граф. – Помните, я говорил вам о человеке, который вел для меня расследование? А потом его нашли в Клязьме?

– Разумеется, – кивнул я.

– Тоже Веригин, тоже в прошлом офицер, из разведки. Долгая история, как он отыскал след нашего вепря. Главное, дело сделано, – вымолвил Кураев: – И теперь мы знаем, кто есть кто!

– Вы же посылали за мной Степана не только для того, чтобы показать этот снимок? – спросил я. – Иначе бы фотографической копией обошлись. Есть еще что-то?

– Не только для того, – согласился Кураев. – Есть и другое. Я пригласил вас, чтобы задать вам вопрос. Готовы ли вы? Это предприятие опасное, Петр Ильич, – предупреждая мое изумление, граф не дал вставить мне ни единого слова. – Тут нет царских солдат и полиции, готовых окружить дом, где скрывается преступник. Напротив, правительство и солдаты окажутся вашими врагами. Доверять будет почти некому. Пятьдесят на пятьдесят. Я бы отправился в эту экспедицию сам, но я уже стар. Степан один не справится. Я телеграфировал о своем открытии губернатору Семиярска Порфирию Порфирьевичу Барбарыкину. Ради такого дела он пообещал мне выделить двух верных людей – кадровых военных. Может, вы кого-нибудь посоветуете?

– А с чего вы взяли, что я поеду на край света за этим зверем?

Граф Кураев закурил свою длинную трубку.

– Пройдет еще несколько лет, и Дармидонт Кабанин окажется по правую руку от императрицы Цыси. В этом можно не сомневаться. Вспомните пирата Генри Моргана: он столько награбил и такой властью наделил себя, что король сделал его, душегуба и потрошителя, аж губернатором Ямайки! Кабанин из этой же породы. Тем паче, что в Китае он чист! А когда он вернет себе могущество, то вспомнит о нас с вами. Рано или поздно это случится, дорогой мой Петр Ильич! И в этом, – граф ткнул в меня пальцем, – тоже можете не сомневаться! В России грядут социальные бури, вон, повсюду взрывают губернаторов и жандармов, царю нет и не будет дела до сбежавшего негодяя. А наши высокие чиновники его давно похоронили и не дадут ему воскреснуть ни за какие коврижки! Убрался – и черт бы с ним! Но мы-то с вами знаем, что будет, оставь мы этого человека в покое, не воздай мы ему по заслугам. Не так ли? – граф коротко взмахнул руками. – У меня не просто альтруистическая просьба, это вы и сами понимаете, Петр Ильич. В вашем случае я наниматель, и предлагаю серьезные деньги.

– В Китае сейчас восстание ихэтуаней, об этом все газеты пишут, – заметил я. – Взбесившиеся народники уничтожают иностранцев и христиан, даже императорский дом ничего с ними поделать не может.

– И об этом я знаю, – кивнул граф. – Потому и предлагаю много. Сверху уже обещанного поместья Воробьевка я заплачу вам двести пятьдесят тысяч рублей. Это большое состояние, согласитесь. Столько же получит и Степан Горбунов, – кивнул на слугу граф Кураев, – и сможет начать самостоятельную обеспеченную жизнь. Если захочет, конечно. Сколько губернатор Барбарыкин пообещал своим людям – не знаю. Это их дело. Свое слово я вам сказал.

– Полмиллиона на двоих? – усмехнулся я.

– Да, дорогой мой Петр Ильич, полмиллиона! Именно в эту сумму я оцениваю справедливую расправу над Дармидонтом Кабаниным. Счет на само предприятие неограничен. Как пойдет. Степан Горбунов согласен, – граф перехватил взгляд моего товарища по оружию, и тот утвердительно кивнул, – а вы, Петр Ильич?..

Через две недели на поезде «Семиярск – Хабаровск» мы пересекли Уральский хребет. Наша армия состояла из пяти человек. На войну отправлялись я, Степан Горбунов, майор Семен Семенович Жабников, опытный сыскарь и кадровый военный. Я заставил графа Кураева раскошелиться и пообещать майору хороший куш за участие в предприятии. Жабников согласился на мое предложение не раздумывая, тем более, что в бессрочный отпуск его отправил непосредственно губернатор Семиярска. А также с нами были два человека губернатора Барбарыкина – поручик Иван Иванович Беженцев и старшина Ефим Тимофеевич Скороспелов. У нас был непревзойденный арсенал оружия – для самых взыскательных наемных убийц! Помимо винтовок с оптическим прицелом и револьверов мы везли с собой в кожаных чехлах духовые ружья, сделанные под заказ. Каждое было произведением искусства! Они били свинцовыми горошинами, с силой почти такой же, как пороховой заряд, но бесшумно.

Мы имели все необходимое для выполнения священной миссии!

От графа Кураева только на одни сутки я заехал домой и вел себя как ни в чем не бывало. Марфуше сказал, что уезжаю в Петербург по старым незаконченным делам, которые требуют моего непосредственного участия. Наконец, я детектив, много лет прослужил в столице, и быть в разъездах на просторах Российской империи – часть моей работы. Так я зарабатываю на жизнь. Открыться любящей женщине я просто оказался не в силах. Слишком тяжелым и опасным виделось мне новое приключение. Кураев был прав: пятьдесят на пятьдесят. Марфуша не заплакала, только сказала: «Я буду ждать тебя, милый. Возвращайся скорее. И помни, я должна тебе еще ребеночка родить, – тогда она и прижалась ко мне. – Так что береги себя…» И так она это сказала! Сердце защемило – и от счастья, и от странной и необъяснимой тоски. «Я вернусь, будь в том уверена, милая», – ответил я.

Сколько чувств бушевало во мне, когда я покидал родные края! Должен я был вернуться, исполнить обещание, обязательно должен!..

На исходе третьей недели, двигаясь по Транссибирской магистрали, мы приближались к Иркутску. Оттуда до границы с Монголией было рукой подать. Маньчжурская империя Цин была основана в начале семнадцатого века и пришла на смену китайской империи Мин. Вот она, усмешка судьбы! Когда-то великая Монгольская империя, вспыхнув яркой и зловещей звездой на территории Евразии, поглотила и поработила Древний Китай, который вошел в состав монгольской империи Юань. Затем китайская династия Мин откололась от империи Юань, а маньчжурская империя поглотила их обе. И теперь Монголия, родина Чингисхана, была жалкими задворками воинственной маньчжурской империи. Именно через Монголию мы и собиралась проехать, чтобы срезать путь на юго-восток, и выйти прямо на Пекин.