До вылета оставалась еще пара часов. Элиаш купил себе газировку и пошел обратно, в сторону «Уинн-маркета». Бездельничать было опасно. Боковым зрением он замечал сцены, которые раньше видел и здесь, и в родной Варшаве.

Более десяти лет назад, когда Элиаш достиг совершеннолетия, ему повезло: отец купил ему ограниченную франшизу, позволявшую Элиашу работать в Варшаве – если только его работодателем была церковь. Сестрам Элиаша повезло меньше. Одна за другой они покидали дом и отправлялись за океан – служить в корпорациях по кабальным контрактам.

Сначала Элиаш работал охранником в церковном общежитии, устроенном для программы «Заводская практика для мальчиков». В общем, его работа состояла в том, чтобы ловить беглецов. Целыми днями он следил за тем, как мальчики собирают корпуса роботов на церковном заводе, ищут ошибки в программах и изучают анатомию роботов. Предполагалось, что так они получат базовые технические навыки и позднее смогут заключить более выгодные контракты с клиентами. По ночам он дежурил в их спальне, слушал, как мальчики плачут или дерутся друг с другом из-за ерунды.

В одну из таких долгих ночей он узнал, что бывает, если заставить подростков проводить целые дни с роботами, на груди которых лазером выгравирован крест. Работающих видеодатчиков на заводе оставалось мало, но один из них засек какое-то движение и сообщил об этом Элиашу.

Спрятавшись за кучей из ненужных рук и ног, Элиаш увидел двух практикантов с незапрограммированным биороботом-женщиной. Ее, очевидно, сделали из выброшенных деталей; кожа на ней висела отдельными заплатками, а разум так и остался неотформатированным. Заметив Элиаша, мальчики бросили робота в кучу конечностей, залезли в окно и побежали в спальню.

Элиаш понимал, что священники сделают с мальчиками, если он на них пожалуется. Поэтому об этих нарушениях он решил умолчать. Но он не знал, как поступить с роботом.

Она напоминала потерявшую сознание девочку-подростка – но только до тех пор, пока Элиаш к ней не пригляделся. Мальчики проявили больше внимания к ее белью, чем к шасси. Одна из ее рук была длиннее другой, а ткани на внутренней поверхности бедер нуждались в питательных веществах. Разум в нее не установили, но ее волосы были собраны в локоны, а лицо накрашено. Ее сделали по образцу секс-работницы, популярной на платных сайтах. Элиаш осторожно поднял ее, не зная, что делать. Ее тело из карбоновых волокон оказалось легким. Он смотрел на то, что сделали с ней мальчики, и в нем росло очарование и отвращение.

Элиаш решил, что лучше всего будет разобрать ее, и потратил на это час. В результате бот превратился в кучу конечностей, кусков торса, голову без датчиков и сверток ткани, сильно поврежденной и поэтому не подлежащей переработке. А вот ее внутренний скелет еще мог пригодиться. Ее части Элиаш сложил в ящик с деталями.

– Спасибо.

Голос раздался у него за спиной, из той самой кучи мусора, где он нашел мальчиков с их роботом.

Элиаш повернулся и увидел незаконченного робота, стоявшего с разведенными в стороны руками. Наверное, обнаженные мускулы из металла и биотканей замаскировали его среди мусора. На его помятом нагруднике – единственной части внешней оболочки – виднелась детализированная лазерная гравировка: невероятно мускулистый Иисус на кресте.

Во второй раз за ночь Элиаш оказался в замешательстве.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он.

Робот уставился на него.

– Я не могу уйти. Обычно я просто слежу за тем, что здесь происходит, но сегодня я решил что-нибудь сделать.

– Ты в кабале у церкви?

– Я – Хлам. Ты – Элиаш. Я принадлежу Петру.

Элиаш подошел поближе. Робот имел в виду отца Петра? Мысли Элиаша помутились от усталости, и он до сих пор был расстроен тем, что ему пришлось сделать с секс-ботом. В его сознании постоянно всплывали изображения ее внутренних частей. Элиаш вдруг задумался о том, чем эти мальчики занимались с роботом и что они при этом испытывали.

Хлам выглядел бодрым, и на нем не было отталкивающего слоя макияжа, нанесенного на комки поврежденных тканей. Свои слова он сопровождал изящными жестами, очерчивая идеальный эллипс. В нем было несомненно что-то прекрасное. Элиаш пытался не смотреть на его матовые черные кости из самого прочного на Земле материала, пронизывающие мягкие ткани.

Робот указал на гору конечностей.

– Я ее охраняю. Но мне не приказано следить за всем, что здесь происходит. Вот почему я отправил сигнал.

Элиаш попытался придумать ответ и как-то прогнать мысли, которые уже складывались в его сознании.

– Почему ты не можешь уйти?

– Мои ноги. – Хлам показал Элиашу, что его ноги прикреплены к полу.

Элиаш плохо разбирался в законах о кабале, но одно он знал точно: закабаленный не должен находиться в рабстве вечно. Он встал на колени и осмотрел шов между ногами робота и полом. Затем задумался о том, где сейчас молекулярные регуляторы. Освободить Хлама он мог всего за несколько минут, но тогда ему придется делать для него ступни.

Подняв взгляд, Элиаш заметил переплетенные волокна на шее Хлама и сервоприводы там, где панцирь робота контактировал с его бедрами.

– Люди идут, – вдруг сказал Хлам.

Через окно до Элиаша донесся какой-то шум, и он увидел трех мальчиков постарше, почти достигших возраста заключения контракта. Они были всего на несколько месяцев моложе Элиаша. Он замер; его лицо находилось совсем рядом с гладким шарнирным соединением между бедренной костью и тазом Хлама.

– Смотри, это охранник! – Один из мальчишек расхохотался.

– Он отсасывает у Хлама!

– Пидор!

Снова смех.

– Соси, пидор!

Элиаш поднялся с колен, встал между роботом и мальчиками. Его лицо вспыхнуло от прилившей крови и ярости. У него была только дубинка, но Элиаш всегда ловко обращался с оружием и умел действовать быстро. В результате один из мальчиков надолго потерял способность говорить слово «пидор». Для людей без франшизы в Варшаве очередь к принтеру костей составляла три месяца – кроме тех случаев, когда жизни больного угрожала опасность. А в данном случае не угрожала. Мальчик мог пожить и с раздробленной нижней челюстью – церковь снабдит его проволокой и соломинками для питья.

Элиаш умел гнать от себя этот когнитивный мусор, однако дурные мысли снова появлялись, когда ему было нечем себя занять.

Поэтому Элиаш сфокусировался на хорошем воспоминании, усилил его яркость, словно обрабатывая в процессоре для изображений. Он увидел прекрасное, угловатое, бронированное тело Паладин – то, каким оно выглядело, когда она дрожала в его объятиях в тот день в Касабланке. Когда система Паладин обрушилась, ее щиты «мигнули» и она на мгновение стала невидимой. Другие тела, другие задания, другие страны пытались вытеснить ее лицо в его памяти, но он сохранял его поверх их, вспоминая, как ее панцирь прижимался к его коже.