Элемрос улыбнулся и, обрадованный возможностью отключиться от всего пережитого за последнее время, рассказал ткоту все, что знал о шоколаде. Тот сидел и завороженно слушал, время от времени поводя ушами и перебивая рассказ восторженными возгласами.

Даже не знаю, стоит ли вам рассказывать о приготовлениях к БОЧ или нет. С одной стороны для понимания последующих событий большая чаша пунша, стоявшая на входе к дому Марты и Элемроса чрезвычайно важна, но так ли вам уж нужно знать, что чашу эту принесла Элли и пунш приготовила она же…вот я в принципе все и рассказал. Весьма редко хоть кому-нибудь удается увлекательно описать приготовления к празднику. То ли дело само торжество. В силу своего весьма скромного писательского таланта я, пожалуй, перенесусь на несколько часов вперед, в то время, когда солнце висело над горизонтом уже низковато, ветер, прилетавший с моря, немного посвежел, а на лужайке перед домом Стефано или как их здесь знали Флоренц, начали собраться первые гости.

Длинный стол постепенно наполнялся всевозможными шедеврами кулинарного искусства. Как вы уже знаете, никто и никогда не приходил на торжество к соседям с пустыми руками. Это была негласная, но чтимая всеми традиция. Соседи всегда приносили с собой именно то блюдо, которым могли похвастаться. В каждой семье есть пирог, суп или что-нибудь еще, что обладает совершенно неповторимым вкусом и обязательно должно понравится всем вокруг. Во всяком случае так думает автор этого блюда. И совершенно неважно, так уж ли неповторим этот вкус или он обычен или вообще плох, еда, приготовленная от чистого сердца и принесенная в подарок, хороша по определению и без всяких сомнений.

Каждый пришедший гость оставлял свой подарок на столе, получал полную кружку пунша из рук Элли и шел поздороваться с Мартой, принимавшей гостей под высоким рябиновым деревом, выросшем на заднем дворе еще до рождения Элемроса.

Знаете что? А давайте сейчас перенесемся к лейтенанту Кравецу, который только что подъехал с двумя полицейскими к пансиону мадам Горман. События, которые развернутся там поинтереснее, чем начинающаяся вечеринка. Около пансиона весь день скрытно дежурили полицейские из команды Кравеца, в надежде, что кто-то придет за багажом, в то время, пока Кравец получал ордер на обыск у прокурора. К вечеру же, лейтенант тихо, без мигалок и сирен, подъехал к черному ходу и постучал в дверь.

— Здравствуйте, лейтенант, — холодно поприветствовала Кравеца мадам Горман, стоявшая на пороге.

Кравец лишь учитво кивнул в ответ. Они недолюбливали друг друга с тех самых пор, как Кравец неудачно пригласил тогда еще не мадам, а просто Селию Горман на свидание. С тех самых пор вот уже 20 лет они дулись друг на друга и закапывать топор холодной войны не собирались.

— Багаж прямо здесь, — мадам Горман открыла дверь в подсобку и пропустила лейтенанта вперед. — Я ничего не трогала.

— Прекрасно, — холодно сказал Кравец, останавливаясь перед двумя огромными чемоданами, словно доставленными сюда прямиком из музея чемоданной истории. Это были два кожаных монстра, почти в полтора метра высотой, усиленные металлическими рейками и уголками по бокам. На ручке каждого чемодана висело по внушительному замку, такого же доисторического вида. Не говоря ни слова, Кравец протянул руку, и, следовавший за ним полицейский, тут же вложил ломик ему в ладонь. Что ни говори, а подчиненные у лейтенанта были толковые.

— Посмотрим, что тут у нас, — сказал Кравец, решительными ударами сбивая сначала один, а потом второй замок.

Что именно увидел лейтенант, когда откинул крышку чемодана, полицейские не видели. Кравец заслонили спиной содержимое, но звук, который раздался в подсобном помещении был настолько необычен, что подчиненные Кравеца попросту растерялись.

Лейтенант тихо смеялся. Смеялся почти беззвучно. Вот почему поначалу полицейские приняли этот звук за шипение.

А потом Кравец обернулся и при виде его улыбающегося лица, полицейские немного попятились.

— Позвоните патрульным около дома Флоренц, — сказал Кравец, продолжая улыбаться настолько ужасной улыбкой, что его подчиненные усиленно подавляли в себе желание сбежать куда-нибудь подальше. — Скажите, что я велел снять наблюдение.

— Сэр? — недоуменно-вопросительно сказал полицейский, всматриваясь в странно подергивающееся лицо Кравеца.

— Делайте как я сказал, — отрезал Кравец, доставая мобильник и делая фото содержимого чемодана. — И вот еще что, давайте-ка попозже заедем на праздник… как его там… большое чаепитие. Будем незваными гостями, но что делать.

— А багаж? — робко поинтересовалась мадам Горман, осторожно выглядывая из-за дверного косяка.

— Закройте дверь и никого не впускайте, — сказал Кравец и ткнул пальцем в замершего на пороге полицейского. — Продолжайте дежурить в две смены в лобби пансиона. Кто бы ни пришел за этими чемоданами, арестуйте и отправьте в камеру.

Кравец улыбнулся еще шире и мадам Горман, раскрывшая было рот, чтобы поспорить мгновенно его закрыла. Тогда она не могла понять, что именно в лице Кравеца ее напугало. Это мадам Горман поняла позднее, когда пришла на большое осеннее чаепитие. Но снова, не будем забегать вперед.

Лейтенант резко развернулся на каблуках и вышел из подсобки.

БОЧ между тем шло своим чередом.

— Как ты думаешь, — спросил Элемрос ткота, — почему все нам так легко поверили? Пусть даже фокус мы с тобой проделали впечатляющий, но они же уже совсем взрослые. Должны были хоть для виду поупираться.

Они с ткотом сидели на подоконнике и наслаждались видом увеличивающейся толпы гостей.

— Людям всегда очень хочется поверить в волшебство, — сказал ткот. — Даже самый завзятый скептик стремится прикоснуться к чему-то волшебному хотя бы раз в жизни. Пусть даже и не подает виду.

С моря прилетел легкий ветерок и растрепал волосы Элемроса и шерсть у ткота на загривке. Подросток и кот посмотрели друг на друга и одновременно рассмеялись, чувствуя, как ощущение праздника и беззаботного веселья разливается внутри словно вкусный чай, выпитый за ужином.

Когда под аккомпанемент поющих сирен во дворе появился лейтенант Кравец, гости едва успели попробовать пунш. Лица всего лишь слегка порозовели, разговоры стали немного громче обычного. Лейтенант остановился посреди двора, широко расставив ноги. Челюсть его по-прежнему двигалась, глаза сверлили спокойно стоящую перед ним Марту.

Ни ткот ни Элемрос не слышали, что именно говорил Кравец, однако закончился разговор так же быстро, как и начался. Лейтенант вытащил из кармана какую-то бумагу и