Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За окном проплыл задний двор дома Стефано-Флоренц и сердце Элемроса учащенно забилось. Смесь из самых разнообразных чувств затопила его. Сожаление, предчувствие будущих трудностей, жалость… последнее было вызвано видом нескольких человек, прибирающихся в саду после самого жуткого БОЧко в мире.
— Все проблемы будут решены, — спокойно сказала Марта, глядя на пригорюнившегося брата. — К счастью, никто серьезно не пострадал, мои адвокаты уладят этот инцидент без труда.
— Люди напали на полицейских, — тихо сказал Элемрос. — А потом еще эта безумная гонка по улицам… Как это вообще можно замять?
— Ты будешь удивлен, на что способны очень и очень большие суммы денег, — все так же невозмутимо сказала Марта. — А также те люди, что готовы на все ради них. В любом случае, проблемы будем решать по мере поступления. Если перед тобой ворох задач, разумнее решать их начиная с самой неотложной. Вот на ней и сосредоточимся.
Дальнейший короткий путь до портового терминала прошел в молчании. Не поверите: молчал даже ткот. Марта что-то печатала на своем смартфоне, ну а Элемрос… Элемрос думал об Элли. Да, да, нет ничего странного, что взрослеющий человек думал не о призраке волшебного города, скрывающемся во мгле неопределенного будущего, не о всех бедах, что обрушились на него за последнее время, он думал о симпатичной девушке.
Ему всегда нравилась Элли. Да и как может не понравится подростку такая веселая, красивая и умная девушка…
Которая даже не пришла попрощаться с ними. Вчера, когда закончилось приключение с златоглазом и прошел первый шок, Элли молча посмотрела на Элемроса и криво улыбнувшись… просто развернулась и ушла.
Ушла навсегда, это было ясно. Ее взгляд сказал об этом совершенно четко, бескомпромиссно и без слов. Такой взгляд появляется только у того, кто только что для себя решил, что с него хватит.
Именно в тот момент Элемрос и ощутил боль от первой НАСТОЯЩЕЙ потери, которые нередки в жизни любого человека. Когда приходит момент расставания с тем, кто тебе дорог, пропадает необходимость в словах и поступках. Кричать, плакать или ломать все, что подвернется под руку, умолять, в конце концов, одним словом, делать хоть что-нибудь можно лишь тогда, когда есть хоть призрак надежды на то, что все еще можно изменить. Во всех других случаях ты просто стоишь и смотришь, как из твоей жизни уходит дорогой тебе человек. Элемрос смотрел, как потупив голову уходит Элли и совершенно точно знал, что остановить ее и вернуть так же невозможно, как остановить кровь, текущую из смертельной раны. Просто потому, что понял: во всем мире не найдется ничего, чем можно было бы эту рану перевязать.
Элемрос горевал достойно. Без слез, стонов и криков прощаясь с прошлым, которое исчезало в дымке, словно безвозвратно тонущий в тумане цветущий сад.
Шаттл подвез их к терминалу порта и высадил у входа. Марта пошла в киоск купить какой-нибудь журнал, а Элемрос с ткотом удобно устроились в креслах зала ожидания.
— …съемки фильма изрядно напугали горожан и туристов прошлым вечером, — донеслось до них откуда-то сверху, сквозь однообразный гул, получившийся из смеси голосов и катящихся по полу сумок на колесиках.
— Умно, — сказал ткот, свернувшись у Эемроса на коленях, — нашу гонку списали на съемки фильма.
— А как же златоглазые? — поинтересовался Элемрос. — Они-то уж точно знают, что ни в каких съемках не участвовали.
— После златоглаза ты ничего не помнишь, — пояснил ткот, — как и после любого контролирующего мозг заклятья. Так что они найдут для себя какое-нибудь простое объяснение, типа провала в памяти, который появился после того, как они вытащили нас из попавшей в аварию машины.
— Осталось только узнать, что с полицейскими все в порядке, — вздохнул Элемрос. — Удар бутылкой по голове — это не шутка.
Ткот промолчал.
— Скоро все это закончится, — тихо и явно самому себе сказал он после недолгого молчания. — Скоро…
Элемрос едва слышно вздохнул, на мгновение сжал ладонью висевший на шее под рубашкой фатумлимор.
Элемрос проснулся в тот момент, когда объявили посадку. Заснул он так незаметно, что лишь проснувшись с удивлением обнаружил, что проспал около часа.
Марта без слов сунула ему стаканчик зеленого чая и, немного поколебавшись, вручила еще и плитку черного шоколада. Ткот просиял.
— Передай сестре спасибо, — сказал он, широко зевнув. — Вообще-то я больше молочный люблю, но 90 процентов какао — это то, что надо, чтобы проснуться.
Посадка на круизный лайнер здорово напоминает посадку на самолет. Вот и на борт корабля нашим путешественникам пришлось подниматься по гармошкообразному проходу, правда, намного более длинному, чем тот, что ведет ко входу на самолет. Ткот, кстати, убежал далеко вперед и даже быстрее обычного, вероятно получив допинг в виде несусветно горького шоколада.
Несколько минут спустя, Марта с Элемросом оказались в роскошной двухместной каюте и не сговариваясь посмотрели друг на друга.
— Спасибо, что уладила ситуацию, — сказал Элемрос. — Я видел в новостях.
— Нам же еще жить в этом городе, — пожала плечами Марта. — Если ты…
— Я не передумал, — перебил ее Элемрос. — Я тебя не брошу.
Марта немного подумала, после чего просто кивнула, не говоря ни слова.
Слова в таких ситуациях и не нужны.
Круизный лайнер, на который достала билеты Марта назывался “Дух карнавала”. 14-ти палубный белоснежный красавец, величиной с многоэтажный дом всей своей обстановкой словно из кожи вон лез, чтобы оправдать собственное название. Каждая палуба носила свое наименование, были здесь палубы “ривьера”, “атлантика”, “променад” ну и самая верхняя, на которой сейчас завтракали Марта, Элемрос и ткот называлась “небесная”. При желании, на каждой палубе можно было ухватить кусочек того самого “карнавального” духа. Танцевальные площадки, яркие шоу, по своей тематике в той или иной мере связанные либо с Бразилией, либо с Испанией, ну и, разумеется, всякого рода кафе, рестораны и бары, где можно было поесть и попить практически все, что угодно из кухонь мира. Что касается еды, то ограничиваться лишь латиноамериканской кухней было бы
