Ворвавшись в какой-то сад, получила хлесткий удар веткой по лицу, и в этот момент меня, подхватив под грудью, подняли вверх чьи-то руки. Прижали к каменному, тяжело дышавшему телу. А следом накрыла чужая ярость, страх, сочувствие и решимость.

Я извивалась и вырывалась изо всех сил, задыхаясь и вопя, но меня встряхнули с гневным рыком:

— Успокойся, Сафи, не дури…

Сэбиан… Его глухой, взволнованный до предела голос словно холодной водой окатил. Я обмякла, повиснув у него на руках, и зарыдала.

— Что случилось, Светлячок? — хрипло спросил он. Поставил меня на дрожащие ноги, но крепко прижимал к себе спиной.

— Что случилось? — истерично взвизгнула я. — Разве можно бить женщину… ногой… бывшую любовницу, с которой ты…

— Она…

— Плевать! Плевать, что сделала она. — Оказывается, не глядя на него, было легче выговориться. — Но ты… а они… они ели с ней хлеб, смеялись недавно, а после плевали ей в лицо… Из-за чего? Дурацкого испачканного платья? Я бы… я бы нашла способ поставить ее на место… а ты…

Сэбиан еще сильнее сжал меня руками, сдавил до боли. А темный передал мне душившую его ярость, злость и обиду… На меня?

— …проявил невиданное всепрощение. И исключительно по твоей вине, потому что чувствовал твою боль, обиду, разочарование и неуместное, непонятное мне смирение. Исключительно из-за тебя не убил ее на месте, не выпил ее душу до последней капли за наглость, хамство и неуважение. Эта тварь перешла границы дозволенного, взявшись пить тебя!

— Я не чувствовала и… — просипела испуганно.

— Да не надо чувствовать, думать надо. Я же говорил, что негативные эмоции — это подпитка для любого темного. А ты связана со мной цилем, ведь мы — половинки одного целого. Подлая тварь питалась не только тобой, она начала сосать силу из меня… через тебя. А я… я сегодня подарил ей жизнь только из-за тебя.

— Но бить… нога-ами… — всхлипывала я.

Истерика улеглась так же неожиданно, как и разразилась, но слезы продолжали течь ручьем.

Сэбиан резко развернул меня к себе, вцепился в плечи.

— Хорошо, поясняю только один раз. За попытку пить бархатника в любом клане, на любом клочке земли темных любой грант содрал бы с раната — будь то мужчина или баба — кожу заживо. Заживо, родная моя, заживо! — Я икнула, подавившись своим вздохом. А муж продолжил, сверля меня почти черным взглядом: — Просто за время нашего знакомства я успел составить мнение о тебе и знал, что ты подобного не поймешь, не простишь… мне.

Не выдержав тяжелого взгляда сурового дракана, я попыталась опустить глаза вниз, но он не позволил. Встряхнул и заставил смотреть прямо.

— Так что я был слишком, фактически непозволительно, для своего статуса мягок. И если из-за этого случая подобная ситуация повторится с кем-то другим, если вдруг кто-то решит, что я заразился твоей слабостью, тебе придется смириться с тем, что я лично сдеру шкуру с посягнувшего на мою семью, а потом буду жарить долго-долго, чтобы каждый видел, как ошибался на мой счет. Поняла?

Судорожно всхлипнув, я кивнула.

— Не слышу? — рявкнул он.

— Да поняла я! — проголосила в ответ.

А Керо продолжал, то ли обвиняя, то ли сочувствуя, то ли жалуясь:

— Две недели я ждал, что ты проявишь колючий упрямый характер, острый язычок и смелость, которые, я точно знаю, у тебя есть. Но ты всех прощала. Улыбалась сквозь слезы, заискивала, пыталась подкупить пивом, блинами и добрым отношением… С темными так не пойдет, дорогая.

— Да что бы я ни делала, они все равно не любят меня и не полюбят! — снова с обидой выкрикнула в лицо Сэбиану.

— Мы, драканы, терпеть не можем чужаков на своей земле. А ты не только чужачка, ты — светлая, а это двойная нагрузка на темных. Они не обязаны тебя любить, а вот уважать и бояться — однозначно.

— Но ведь вы гораздо добрее светлых… — недоуменно выдохнула я и сослалась на собственные наблюдения: — С той стороны реки драки и люди мрачные, злые, а вы… вы улыбаетесь постоянно и…

— Улыбка дракана — это надежная каменная стена, защита от пиявок и дармоедов. Да, темные улыбаются, одновременно оценивая твои слабости, прикидывая возможности использовать, раздавить, подчинить своим интересам. Мы — жесткие, хладнокровные, равнодушные к чужой боли. И верность храним, лишь заплатив за нее кровью.

Слушая его откровения, я дрожала и ужасалась беспросветности своего нынешнего бытия. Зажмурилась на миг и отчаянно выдохнула:

— Но как же мне жить дальше? Если меня никто не любит? Если я никому не нужна здесь? Это же невозможно и…

Керо резко мотнул головой, отчего черный хвост стеганул его по чешуйчатым скулам, затем прижал меня к себе, запустил пятерню в мои волосы и, притискивая голову к своей груди, прорычал:

— Я тебя люблю. Слышишь? Люблю! Слишком сильно! Питайся моими эмоциями и чувствами… Неужели тебе этого будет мало?

— Ты меня любишь? — оглушенная новостью, сипло спросила я, невольно обнимая его торс руками. — Правда?

— Клянусь! — почему-то снова сурово рыкнул муж, словно его в слабости уличили.

Я задрала голову, поморгала, стряхивая слезы с ресниц, неуверенно улыбнулась и честно призналась, неприлично шмыгнув носом:

— Ну не умею я питаться чужими эмоциями, но, ощущая твои, если не будешь их глубоко прятать от меня, взамен буду питать тебя своей… любовью. Может, этого будет достаточно… чтобы жить среди вас.

Мы молча смотрели друг другу в глаза, внутри меня буквально кипели страсти. Впрочем, темный тоже неохотно разрастался, занимая больше и больше места во мне, буквально затапливая калейдоскопом эмоций Сэбиана. И столько в нем было намешано всякого-разного, но любовь и нежность перекрыли остальное. Уже через несколько мгновений я буквально задыхалась от их накала.

Закрыла глаза, захваченная чувственным вихрем любви и нежности, очищаясь от горечи последних дней, от обид и страхов. Казалось, еще чуть-чуть — и взлечу, так легко стало на душе. А вскоре меня накрыло страстным всепоглощающим желанием.

— Думаю, ты не против подкормить нашу землю прямо сейчас? — хрипло и скорее утверждая, чем спрашивая, произнес Керо. Рывком содрал с себя кафтан и бросил на землю. Подхватил меня под лопатки и колени и уложил на черный бархат, сверху накрывая собой.

Не было прелюдий, ласки и заботы — была животная страсть в чистом виде. Сэбиан стремительно задрал мое платье, разорвал панталоны и приподнял подол своей рубахи. Наше соитие, слегка болезненное вначале, быстро перешло на другой уровень восприятия. Я завороженно смотрела в темнеющие с каждой секундой глаза мужа, ощущая его толчки всем своим существом. Цеплялась за его плечи, словно за спасательный круг в штормовом море, и чувствовала, как напряжение, скопившееся за прошедшие дни, сейчас нашло выход в бешеной страсти, которая требовала освобождения. Я почти отключилась от реальности, концентрируясь на своих ощущениях, двигаясь навстречу ему, хотела прикрыть глаза, но Керо рыкнул: «Смотри на меня!»