Она резко оттолкнула причитающую Марину.

— Не смей меня жалеть! — Охотница вскочила на ноги и хищным зверем нависла над хрупкой Мариной. — Никогда! Я не жалкая! Сама никого не жалею и себя жалеть не позволю! Уничтожу! Растопчу! Зарежу!

Светлая затихла. Поняв, что нагнала на нее страху, Сабрина отошла назад. Отвернулась. После недолгой паузы тихо произнесла:

— Прости. Ты тут ни при чем. Я тебе помогу вернуться к твоему Косте. А дальше будь что будет.

— Сабрина!

— Что?

— Разве не слышишь? Кажется, снаружи кто-то есть.

Охотница прислушалась. Действительно, буря чувств, разыгравшаяся в ее душе и оставившая после себя опустошение, не позволила чуткому слуху уловить голоса тех, кто остановился на улице возле подвала.

— Надеюсь, вы не прятались в бурю по норам, а делали что должно? — Аид размеренно ступал по кругу, утаптывая свежий снег и с наслаждением наполняя съежившиеся от смрада подземелий легкие чистым после бури, морозным воздухом.

Перед ним стояли трое. Монахи Аида, как называли их другие. Сам же Аид предпочитал называть этих людей послушниками. Или детьми. Тех, кто старше, братьями.

— Владыка, не стоит так думать о нас, — смиренно заговорил один из них. — Лишь мы не боимся тьмы, метельной мглы. Лишь мы властвуем над ночью.

— Ой ли? — Аид остановился и, резко повернув голову, ехидно посмотрел на монахов из-под черного капюшона.

— И твари, — добавил послушник.

— Ну да. — Владыка продолжил свое круговое шествие, сцепив пальцы за спиной. — Давайте по порядку. Что за пальба была вчера ближе к вечеру?

— Удалось найти не сразу — следы быстро заметало. Но Доберман со своей собакой отыскал пять трупов.

Собаки в разрушенном Новосибирске были едва ли не большей редкостью, чем фантастические и жуткие существа, порождаемые матерью всех тварей. Их довольно рано пустили на корм, еще в первое десятилетие. Поговаривали, что собачье мясо полезно при туберкулезе. Возможно, это всего лишь заблуждение — но оно выкосило практически всех четвероногих друзей человека в городе. Лишь в чертоге Аида собаки до сих пор жили и размножались. Монахи Аида предпочитали их мясу человеческое.

— Чьи трупы? — просил Аид.

— Один или двое, похоже, из числа свидетелей Армагеддона.

— Вот как? Вы нашли пояса?

— Нет, поясов не было.

— Так… Ну и шут с ними. Кто остальные?

— Судя по одежде, это не армагедетели. И не охотники. Хотя, возможно, кто-то из тварелюбской общины. Либо с Перекрестка Миров. Раны в основном огнестрельные. Наши потащили эти трупы домой.

— Ясно. Стычка, значит, была. Интересно, к чему это приведет? — задумчиво пробормотал Аид. — Поживем — увидим. А что насчет тварей? Подтвердилось ли, что кто-то кроме беглых трутней посещает нашу часть города по ночам?

— Да не просто по ночам, владыка, — заговорил другой монах. — Они предпочитают, чтобы ночь была ненастная. Как эта, например.

— Рассказывай, — кивнул Аид.

— Мы обнаружили группу. Четыре раба твари и четыре воина. Рабы тащили бревна, мы иногда находим такие на поверхности, в окрестностях станций. И не только мы, но, по слухам, и собиратели всех общин.

— Хм… интересно. Ну а куда они тащили бревна этой ночью?

— Мы не рискнули приблизиться, — виновато проговорил послушник. — Знаем, что на нашу сторону. И на рассвете издалека видели такую же группу или, возможно, эту же самую. Перед тем как кончилась буря, твари уходили на тот берег, причем уже налегке. Будто специально выбрали время, чтобы метель успела замести следы.

— Что ж, логично.

— Еще мы обнаружили нору, довольно свежую, на нашей стороне города. Насколько мы можем судить, ее прорыла тварь-раб. В норе сплетены шелковые перегородки. Мы рискнули спуститься и эти занавеси порвать. Там в глубине собирается вода, наверное, от реки, а слои тварьского шелка не дают ей замерзнуть. Можно предположить, это та самая вода, что сочится в туннеле на нейтральной территории — о ней тебе сообщил недавно Селиверстов.

— Вот, значит, как. Вы порвали шелк, следовательно, вода замерзнет и перестанет сочиться. Хм… — Аид задумчиво покачал головой. — Значит, все-таки твари ходят на нашу сторону, но стараются людям на глаза не попадаться. Выбирают ночное время и вьюгу, когда никого из нас, по идее, не может быть снаружи. Таскают сюда бревна и находят источники воды. Я, кажется, начинаю понимать. Они делают это для нас. Для всех людей, что уцелели в городе.

— Но зачем? — удивились монахи.

— Зачем? — усмехнулся Аид. — Неужели не ясно? Зачем, к примеру, в Перекрестке Миров создают самые благоприятные условия для жизни и размножения рогачей и медведок?

— Чтобы потом кушать, — ответил один из послушников.

— Вот именно! — Аид поднял костлявый палец. — О нас незаметно заботятся. Создают нам условия для выживания и размножения. Следят за балансом сил и ресурсов в нашем мире. Нас выращивают, чтобы мамаше всех тварей было кого есть. Вот что это значит. Собственно, я это предполагал давно, теперь догадка подтвердилась. — Владыка задумчиво усмехнулся, качая головой. — Однако какое жуткое у нас… отражение. Хотя… велика ли разница между нами? Так ли уж мы непохожи?

Глядя со стороны, можно было подумать, что Бронислав впал в оцепенение. Он молча, не моргая и даже как будто не дыша, смотрел на трупы Тора, Масуда и Кожевникова. Рябой стоял позади него и, скрестив руки на груди, с едва скрываемой ухмылкой наблюдал за шестеркой поникших церберов. Их оружие было сложено в ногах у Рябого.

— Скажите, зачем вы здесь? — тихо спросил Бронислав.

Церберы молчали.

— Хорошо, — кивнул старший охотник. — Я отвечу сам. Вы здесь для безопасности. Для безопасности станции «Речной вокзал» и всего Архиона. И как же вы несете службу? Не успев заступить на пост, нажрались. И завалились спать. И проспали без задних ног черт знает сколько времени. А что случается, пока вы дрыхнете? Пока вы дрыхнете, сюда приходят враги. Они зверски убивают двух людей. Не просто людей, а охотников. Моих товарищей. Моих незаменимых помощников. А еще они убивают смотрителя этой станции, очень ценного в нашей общине человека. А еще они забирают с огромным трудом добытую нами жертву, предназначавшуюся для матери всех тварей. А еще, и это самое главное… они забрали мою дочь. Кто старший в вашей смене?

Один из церберов робко поднял руку. Его все еще шатало от безмерной дозы алкоголя.

— Подойди ко мне, дружочек, — прошипел Бронислав.

— Бронислав, я…

— Ты плохо меня слышал? — чуть громче произнес охотник.

Рябой тут же снял с плеча автомат и нацелил его на выстроенных церберов.

Передвигая ватными ногами, старший смены подошел, боясь поднять на Бронислава взгляд.