Волков довольным не выглядел. Он ожидал какой угодно реакции от Жуковского. Что тот вскочит и схватится за оружие, или будет все отрицать, или включит дурака, или поднимает Степана на смех. Но вот чтобы он так спокойно подписался под фактом создания тварей…

— Твою мать! — прошипел Ломака. — И это к ним сейчас ведут мою Марину?! К твоим отродьям?!

— Потише, юноша…

— Да пошел ты, урод!!! Зачем?! За каким хером ты их сделал, психопат чертов, мать твою?!

— Костя, ты говоришь обидно…

— Да не паясничай, черт тебя дери! Ответь, зачем ты это сделал!

— Как ни странно, ради людей, — усмехнулся Жуковский.

— Что?! Ради людей?! — Костя вскочил.

— Да ты не нервничай. Да. Именно. Ради людей. — Жуковский продолжал демонстрировать гранитное спокойствие, чем изрядно нервировал Ломаку.

— Это как понимать?!

— А как ты способен понять, Костя? Ты забыл, что творилось в первые годы? Во что люди превратились? Это же Новосибирск. Я знал этот город. Любил его. Какие здесь жили люди! Душевные, гостеприимные, без понтов всяких. Сибиряки. И что стало с ними после войны? Ведь рвали друг друга на куски за огрызок сухаря. За обмылок. За щепотку соли и кулек гречки. За рабочую зажигалку. За сигареты и шерстяной свитер. За противогаз. За таблетки от поноса. За женщину. Тогда я мыслил немного по-другому. Мне было больно за людей. Ведь я в них верил. И верил, что страшная всеобщая угроза способна их организовать и сплотить. Если кто-нибудь в эту организованность не впишется, то и хрен с ним, но основную массу можно спасти, только подвесив над нею дамоклов меч. Эту самую угрозу. Надо было показать людям, что еще не все кончено. Что финал цивилизации — еще не финал жизни. Но финал жизни могут приблизить монстры. Я подумал, будут твари, как в жутких фильмах, и люди сначала впадут в страх. Попрячутся по норам, затихнут. И начнут прикидывать, как же выживать. Как противостоять. Начнут думать не только о себе любимом, но и об организованном противодействии тварям. И сплотятся. На это я надеялся.

— Да ты, дурак, Стивена Кинга, что ли, не читал? — усмехнулся Волков.

— Не имел такой идиотской привычки…

— Сплотить людей угрозой хотел? Так они еще больше оскотинились!

— Ну, это я понял позже, когда увидел, какое мироустройство получилось. С этими самыми жертвоприношениями и прочим. Но я же говорю: тогда я верил в людей. В человеческое. Сейчас не верю. В людей не верю. А вот в отдельно взятого человека… верю. Вот в Костю верю.

— И именно поэтому. — Селиверстов вдруг заговорил, пристально глядя на своего друга, — именно поэтому ты сплавил его Марину тварелюбам?

Ломака вздрогнул и уставился на Василия. Затем на Волкова. И наконец на Жуковского. Тот недобро глядел на Селиверстова. Костя не выдержал и, схватив автомат, навел холодный ствол на Андрея.

— Ну-ка, объяснись, живо!

Жуковский вздохнул.

— Ладно. Только для начала, чтобы вы особо не дергались, я хочу привести контраргумент. Помните, мы вчера двух свидетелей Армагеддона положили? Помните? А знаете, где их пояса? — И Андрей распахнул надетый поверх теплого комбинезона бушлат. — Эти пояса на мне, как видите. Поэтому учтите: все может кончиться очень быстро. Это если пожелаете. Но если вам хочется еще пожить, то давайте успокоимся и уберем оружие. Костя, это в первую очередь тебя касается. Ты не забывай, что жизнь Марины зависит сейчас от этих поясов. Если мы тут умрем, то на всей планете больше никому не взбредет в голову ее спасать. Ты понял?

Константин дрожащим пальцем щупал спусковой крючок. Желание пристрелить Жуковского грозило пересилить любые доводы разума.

— Ты меня понял?! — повысил голос Жуковский.

Ломака нервно дернулся, резко опустив автомат и стукнув прикладом по полу.

— Вот и славно. А теперь присядь. И давайте все сделаем глубокий вдох.

— Это же сам Аид и его монахи, — дрожащим голосом прошептала Марина, глядя сквозь трещину в стене. — Господи, что же будет, если попадемся им…

— Тише, Светлая. — Сабрина достала пистолет, выстрелом из которого убила Кожевникова. — Если дело дойдет до этого, то я позабочусь о нас обеих, чтобы живыми им не достаться.

— Мне страшно…

— Не бойся ничего. Не бойся ничего, пока я с тобой, поняла?

— Да…

Сабрина слушала разговор Аида с его монахами, стоявшими всего в двадцати шагах от руин, где девушки нашли ночной приют. Она благодарила судьбу за то, что костер давно погас и не осталось даже слабого дымка, способного их выдать. За то, что монах с собакой отсутствовал, иначе мерзкая псина непременно почуяла бы двух молодых женщин поблизости. Тем более что у молодой охотницы начался непростой период. Она знала, что источает запах крови, пусть незаметный для людей, но собака непременно уловит.

Пока все складывалось благополучно. Аид и его люди были озабочены своими открытиями насчет тварей. Девушка и сама была поражена тем, что услышала. Но сейчас важнее всего остаться незамеченными для каннибалов и поскорее убраться подальше отсюда. Поскорее доставить Марину в безопасное место. К ее мужу.

— …Не совсем правильно, что ты вышел в город, владыка, да еще без охраны, — докончил начатую фразу один из монахов.

— Плохим я был бы наставником без личного примера, — проворчал Аид. — Ладно, идем…

Внезапно над городом разнеслось эхо далекого взрыва. Все переглянулись. Обычная ухмылка исчезла с жуткого старческого лица.

— Что это было? — строго проговорил Аид.

Монахи недоуменно пожимали плечами.

— Владыка, надо уходить. Возможно, это следствие вчерашней стычки, после которой мы нашли трупы. Надо выяснить, не началась ли война между общинами.

— В таком случае скорее домой, — кивнул Аид.

— Они уходят? — прошептала Марина.

— Кажется, да, — ответила молодая охотница. — Переждем немного и тоже пойдем. Очень скоро ты будешь дома.

— А ты?

— Думай о ребенке, Мариша. И больше ни о чем.

Барон осторожно приближался к груде металлолома, который когда-то был автобусами и грузовиками. Куча железа возвышалась метра на три и протянулась на все двадцать, торча из снега.

Рейдер медленно обходил ее, держа наготове «корд». Странный хруст больше не повторялся. Но ведь минуту назад Барон отчетливо слышал…

Взрыв заставил его вздрогнуть и резко обернуться. Над метромостом клубилось черное облако, а одна из его секций, разнося над замерзшей рекой жуткий дребезжащий стон, кренилась.

— Что за черт! — воскликнул Барон, и тут же позади раздался лязг металлолома, к которому он только что двигался.

Рейдер обернулся снова и заметил, как на него стремительно прыгает черное жуткое существо.