– Не стоит благодарности. Извините за мою несдержанность, но чем вызваны ваши вопросы ко мне?

– Пока, сэр, я не имею права делиться с вами детальной информацией. Мужчина с острой бородкой подозревается в том, что обманом заманил одну француженку в Англию и убил ее. Но, как вы понимаете, на данном этапе расследования это не более чем подозрения.

– Скажу без обиняков, мне крайне любопытно будет узнать, чем завершится дело.

– Боюсь, вам придется узнать об этом в любом случае. Если мужчина предстанет перед судом, вас вызовут для дачи свидетельских показаний.

– В таком случае мы оба заинтересованы в том, чтобы ваше расследование не слишком затянулось. До свидания, мистер Бернли. Был рад знакомству.

Поскольку его больше ничто не удерживало в Глазго, Бернли вернулся на Центральный вокзал и сел в дневной экспресс до Лондона. Пока колеса постукивали по стыкам, а мимо мелькали приветливые сельские пейзажи, он обдумал только что состоявшуюся беседу. Он снова поражался той удаче, которая почти неизменно сопутствовала ему с самого начала расследования этого дела. Почти каждый, с кем ему доводилось разговаривать, непременно что-то знал, хотя не всегда давал ту информацию, на которую рассчитывал инспектор. Он подумал, например, о тех десятках тысяч людей, которые пересекали Ла-Манш еженедельно, но чьи передвижения невозможно было бы отследить. Но стоило ему взяться за действительно важный случай, как сразу нашелся человек, располагавший необходимыми для полиции сведениями. Если бы Феликс не добирался до вокзала на гостиничном автобусе, будь мистер Гордон менее наблюдателен, сложись обстоятельства немного иначе, и Бернли никогда бы ничего не узнал о перемещениях Феликса в тот день. При столь благоприятных обстоятельствах он обязан раскрыть преступление, а в случае неудачи винить останется только себя самого.

Но тем не менее улик было недостаточно. Ни одну из них нельзя было считать решающей и неопровержимой. Они всегда указывали на что-то, но не давали полной уверенности. Вот и теперь имелись основания считать, что мадам Буарак перебралась в Англию с Феликсом. Основания, но не доказательства. Ведь Феликс мог беседовать с какой-то другой леди. Улики относились к числу косвенных, а инспектору необходимы были прямые и недвусмысленные.

Он вновь переключился на анализ событий. В нем теперь заметно окрепло предчувствие, что Феликс все же виновен, чему во многом способствовала беседа с мистером Гордоном. Показания шотландца всецело поддержали эту версию. В Париже любовники проявили крайнюю осторожность, избегая вероятности быть замеченными вместе. Особенно это касалось Северного вокзала, где в любой момент могли попасться люди, знакомые с кем-то из них, и беглецам приходилось делать вид, что они никогда прежде не видели друг друга. Зато на пароме появилась возможность рискнуть и поговорить, особенно в ненастную, ветреную погоду, когда прогулочная палуба обычно почти пуста. Но в Лондоне, если Феликса к тому же кто-то встречал, им пришлось вернуться к парижской манере поведения, покинув вокзал порознь. Да, гипотеза представлялась правдоподобной.

Инспектор закурил одну из своих крепких сигар и, глядя задумчивым взором на пейзажи, сменявшие друг друга за окном купе, продолжил размышления. Какими стали дальнейшие шаги этой пары по прибытии в Лондон? Можно предположить, что Феликс поспешил избавиться от встретившего его друга, воссоединился с мадам Буарак в заранее условленном месте и, скорее всего, отвез ее в «Сен-Мало». Но потом Бернли вспомнил, что экономка находилась в отпуске, а значит, они бы прибыли в дом, лишенный тепла и еды, неприветливый и неуютный. Тогда не лучше ли было им отправиться в отель? Инспектор посчитал такую возможность вероятной и принялся планировать свои будущие действия, связанные с посещением всех отелей, где могла остановиться парочка. Но стоило ему начать обдумывать, как лучше взяться за такую работу, и до него дошла простая мысль: если Феликс действительно совершил убийство, то сделать это мог только в «Сен-Мало». Едва ли любой отель стал бы подходящим местом для совершения преступления. Вероятно, они все же направились в усадьбу.

Затем инспектор перешел к следующей мысли. Если убийство совершено в «Сен-Мало», то и бочка была упакована там же. Он припомнил следы от бочки, оставленные в кабинете Буарака. Наверняка нечто похожее осталось и где-то в усадьбе. Если бочка стояла на ковре или даже на линолеуме, должна быть все еще видна округлая вмятина. И уж в любом случае – крупицы опилок. Трудно представить, каким образом от опилок можно избавиться полностью.

Бернли намеревался вновь осмотреть дом и провести тщательные поиски следов. Именно обыск, решил он, становился теперь его первоочередной задачей.

А потому на следующее утро в сопровождении своего неизменного помощника сержанта Келвина он отправился в «Сен-Мало». По пути он объяснил суть своей версии о распаковке и повторной упаковке бочки и указал, что им следует искать в первую очередь.

Дом по-прежнему пустовал. Из-за болезни Феликса отпуск его экономки продлился. Бернли отпер дверь ключом из связки, изъятой у Феликса, и они вдвоем вошли внутрь.

Далее последовал самый тщательный и методичный обыск всех помещений. Начал Бернли со двора, осмотрев поочередно все пристройки. Все полы были залиты бетоном, и не приходилось рассчитывать, что можно обнаружить след от дна бочки. Зато они подмели полы аккуратно и бережно, а собранную пыль с помощью сильных увеличительных стекол проверили на наличие опилок. Внимательно провели инвентаризацию имевшегося имущества, изучив все, что имелось в наличии, включая двухместное авто Феликса, стоявшее в каретном сарае. Затем поиски продолжили в доме, столь же скрупулезно обследуя комнату за комнатой, но только дойдя до осмотра гардеробной Феликса, Бернли сделал первое настоящее открытие.

В шкафу висели несколько костюмов Феликса, и в правом боковом кармане одного из пиджаков обнаружилось письмо. Оно было смято, надорвано и небрежно засунуто в карман. Поначалу Бернли не обнаружил в нем ничего интересного и лишь при повторном прочтении у него в голове молнией сверкнула мысль: он, вероятно, нашел именно то, что так долго искал – звено в цепочке улик против Феликса, которого до сих пор недоставало.

Послание было написано на бумаге низкого качества почерком женщины, не слишком образованной, что выдавали и безграмотность, и сама манера изложения. Такое письмо, подумал Бернли, могла написать барменша, официантка или продавщица. На листке отсутствовали какие-либо водяные знаки, как и адрес отправительницы. Что касалось содержания, то оно оказалось следующим:

Понедельник

Мой обожаемый Леон!

С тяжелым сердцем берусь я за перо чтобы написать этих несколько строчек. Что с тобой произошло любимый? Ты занедужил? Если так то я примчусь к тебе во что бы то ни стало. Мне плохо без тебя и я так больше не могу. Я прождала тебя все вчера надеясь что ты придешь, как дожидалась и в давешнее воскресенье, а потом каждый вечер на неделе, но ты так и не пришел. А деньги почти закончились. А миссис Хопкинс талдычит если я не заплачу ей на следущей неделе, то она меня выгонит. Я уж подумала что надоела тебе и ты больше не придешь никогда вооще. Но потом решила что не такой ты человек, а просто заболел или уехал куда. Напиши или приходи потому что я без тебя не могу.