В холле-атриуме отеля пол был выложен мрамором, а по периметру стояли гигантские кресла, обитые бархатом цвета ирисок. На стене за стойкой регистрации красовалась абстрактная фреска из неровных желтых, красных и синих полос, а трое служащих были одеты в черные пиджаки со стоячими воротниками. Интересно, сколько Халед заплатил за номер в этом пугающе шикарном заведении, обеспокоилась Карла. Когда она подошла к стойке и назвала имя Халеда, вопреки ее опасениям, служащий улыбнулся ей, но, что еще удивительнее, ключ от номера Карле выдали без каких-либо вопросов и возражений. Халед пока не появлялся.

Она поднималась на одиннадцатый этаж, сжимая в руке карту-ключ. Комната 1126 находилась в конце коридора. Карла ступала по коридору медленно, осторожно, словно несла на голове чашу, в которой хранилась тайна ее присутствия здесь, и боялась ее расплескать. Добравшись до номера, она сунула карту, влажную от пота, в щель. Мигнул зеленый огонек, Карла повернула ручку.

Она обошла небольшую комнату в бежевых тонах, вдыхая стерильный запах нежилого помещения. На подушках лежали две плитки шоколада. Карда взяла одну и принялась жевать, разглядывая коричневое в цветочек покрывало на кровати. Однажды в новостной телепрограмме показывали, как репортеры просвечивают инфракрасными лучами гостиничные простыни, обнаруживая на них отвратительные потеки семени и пятна крови.

Карла решительно сдернула покрывало. Но тут же пожалела о содеянном — теперь кровать выглядела неприятно голой, будто операционный стол. И что, если Халед истолкует этот жест как сексуальное нетерпение? Она торопливо встряхнула покрывало, снова заправила кровать и направилась к окну, чтобы его приоткрыть.

Раздвинув шторы, Карла вскрикнула от неожиданности. Окно выходило прямо на то место, где прежде стоял Всемирный торговый центр. Она никогда не была на «Нулевой отметке». Мысль о поездке в центр с целью поглазеть на эту «достопримечательность» казалась ей вульгарной. Нагромождения искореженного металла, которые она видела на снимках в газетах, убрали. На их месте остался огромный продезинфицированный серый разлом, обнесенный проволочной сеткой и залитый неестественно белым светом прожекторов.

Карла все еще смотрела в окно, когда за ее спиной приоткрылась дверь.

— Кто там?

— Я.

Она подошла к двери и сняла цепочку. На пороге стоял Халед, взволнованный и слегка взъерошенный, с пакетом в руке. Они нервно улыбнулись друг другу.

— Приятная комната, — сообщила Карла тоном риелтора, показывающего клиенту квартиру.

— Правда? Значит, тебе нравится? В компьютере не было фотографий, и я выбирал наудачу. — Халед осмотрелся. — Да… неплохо. — Из пакета он достал бутылку вина: — Французское.

— Очень мило.

— Продавец порекомендовал.

Карла представила, как Халед в винном магазине дотошно выясняет мнение экспертов, и погрустнела.

— Мне нужно принять душ, — сказал Халед. — Ты не против?

— Пожалуйста.

Сев на кровать, Карла уставилась на «тигровые» полосы на ковре, там, где пылесосили против ворса. Все плохо. Она совершила ужасную ошибку.

Из ванной вышел Халед, в белом вафельном гостиничном халате и с полотенцем на шее он походил на боксера.

— Так-то лучше. Уж очень жарко на улице… — Заметив уныние на ее лице, он спросил: — Что случилось?

Карла отвернулась:

— Голова разболелась.

— Помассировать тебе шею?

— Нет, само пройдет.

Он тяжело опустился на кровать:

— Ты передумала.

— Да, наверное, — жалобно ответила она. — Прости.

— Все нормально.

— Нет, это не нормально. Мне стыдно за то, что я морочила тебе голову. Просто я никогда… и не знаю, способна ли я на такое.

— Понятно.

— Я отдам тебе половину за комнату. Вообще-то я с самого начала собиралась так сделать…

— Пожалуйста, — резко оборвал ее Халед, — не оскорбляй меня.

Взяв бутылку вина с тумбочки, он принялся разглядывать этикетку.

— Я сам виноват. Затащил тебя сюда, а надо было подождать.

— Силком меня никто не тащил.

— Прошлой ночью мне снился сон. — Он аккуратно вернул бутылку на тумбочку.

— Какой?

— Мы с тобой были в парке. Лежали на одеяле и ели сладости, — не простые сладости, в Египте их подают по особым случаям, на свадьбах. Тебе они очень понравились, и ты все просила добавки…

— Реалистичный сон, — буркнула Карла.

— А потом я начал тебя раздевать. — Он скосил на нее глаза. — В парке было очень тихо и совершенно безлюдно. И ты так чудесно улыбалась. (Карла шумно вздохнула.) Все происходило очень медленно, — продолжал Халед. — На тебе было много слоев одежды, и, снимая какое-нибудь одеяние, я останавливался и разглядывал тебя. Рядом рос куст жимолости, и от него исходил очень сильный аромат. Я хотел… — Он умолк. — Когда я наконец расстегнул… — Халед опустил голову, руки у него дрожали.

Карла встала и направилась к двери.

— Нет! — крикнул он. — Погоди. Я больше не буду.

Она замерла на месте.

— Ты не понял. Просто… если мы собираемся… — Она стыдливо улыбнулась. — Я хочу выключить свет.

— Спасибо, что зашли. — Доктор Краусс, прикрыв дверь в свой кабинет, жестом предложил Одри и Розе садиться. — Надеюсь, я не нарушил ваших планов. — Долговязый доктор примостился у края письменного стола, уперев одну ягодицу в ребро столешницы, на другую подпорки не хватило. — Я просил вас о встрече, потому что, как вы знаете…

— Вы уезжали? — перебила Одри.

Краусс не сразу понял вопрос.

— Ах да, действительно. Ездил на Гавайи с семьей.

— Я так и подумала. Боюсь, солнечные ванны не пошли вам на пользу.

— Хе-хе, — он поспешно прикрыл рукой землянично-красную шею, — вы правы, я немного обгорел.

— Как же так? По идее, будучи врачом, вы должны загорать особенно осторожно.

Краусс добродушно усмехнулся:

— Даже врачи совершают ошибки.

— А то я не знаю. — Одри в ответ не улыбалась.

Доктор выпрямился:

— Словом, как я уже…

— Вы сказали, Гавайи? Наверняка там очень мило. Но пожалуй, дороговато.

Краусс заморгал:

— Ну, у нас была хорошая скидка на авиабилеты, так что мы не слишком…

Розу бесили ребяческие издевки матери — в кабинете врача это было совершенно неуместно. Свирепо глянув в потолок, она спросила: