Мы свернули на перекрестке и поехали к дому.

– Когда я прятался от него в лесу, он всегда меня отыскивал. Всегда.

– У него отличный нюх.

– Он никогда не сдается.

– Я знаю.

Здоровенный койот, каких я никогда прежде не видел, стоял посреди дороги в квартале от нашего лома, его глаза полыхали желтым в свете фар, седая шерсть топорщилась. Он смотрел на нас, и из раскрытой пасти вырывались клубы пара.

– Крупный самец, – произнес я. – Пятьдесят фунтов, не меньше.

– Какой громадный.

– Вот оно что, Никки, в этом все дело.

– Да. Ты прав.

Он покинул парк накануне вечером и устремился по пологому холму на запал в поисках пропитания. Добравшись до нашего района, он залег в небольшом городском парке поблизости – пять кварталов зеленых насаждений и центральная дорожка, жилые лома по бокам. Идеальное место для оголодавшего койота. Он мог вылезти наружу, схватить загулявшего кота или шнауцера и снова спрятаться среди деревьев, что-бы спокойно поесть. Эти владения никем не оспаривались, людей на улицах было мало, он мог рискнуть и пройти чуть дальше. Он не ожидал встретить Лу.

– Надо проследить за ним, – сказал я. – Он как-то с этим связан. Если он убил Лу, я сниму с него шкуру.

– Смотри, он ухолит.

– Парк. Он поселился у нас в парке.

– За ним!

Мы довели койота до северного входа в парк. Он трусил совершенно без спешки, ничуть не обеспокоенный преследованием. Мы видели, как он прошел в парк через открытые ворота. Мне показалось, он прихрамывает на правую ногу – или он слегка поскальзывался на подъеме по обледеневшему склону, трудно сказать.

– Займи мое место. – Я взял с заднего сиденья фонарик и железный замок, который обычно вешал на руль.

– Это еще зачем? – удивилась Никки, пересаживаясь.

– Я не справлюсь с койотом голыми руками.

– Будь осторожен.

– Езжай, встретимся на другой стороне.

Нейтральная дорожка шла через весь парк на пять кварталов и выходила с юга на автостоянку у церкви. Боковые тропинки ответвлялись в обе стороны и заканчивались тупиками у заборов домов.

Койот бежал по основной дорожке, я следовал за ним. Он знал, что я здесь, но не похоже, чтобы это его беспокоило.

Я старался не упустить его из виду и одновременно светил фонариком во все стороны и в кусты в поисках Лу, от всего сердца надеясь, что он не истекает там кровью, порванный на куски. Я боялся, что койот вернулся его добить или доесть. Лу был старым псом, но все еще крепким, и даже такому койоту было бы непросто с ним совладать. Однако он мог поранить Лу, к примеру, повредить сухожилия.

Я любил койотов. Мы с Лу много раз сидели и слушали их. Нам нравилась их музыка, созданная миллион лет назад, она стала основной темой нашего с Лу неснятого фильма о жизни среди дикой природы, она была нашей путеводной звездой. Однако если этот тявкающий мерзавец причинил зло моему Лу, я был готов разбить ему череп железным запором и сжечь окровавленный труп.

Койот обеспокоенно нюхал землю, по-прежнему не обращая на меня внимания, но явно встревоженный чем-то еще. Он устремился вперед, к южному выходу, и я тоже поспешил туда, через кусты напролом. На площадке у церкви стояла моя машина.

Никки перебралась на место пассажира. Я сел за руль.

– Он перескочил через ограду и побежал вниз по холму, – сказала она. – Он куда-то спешил.

Мы двинулись следом.

– Открой окно, – попросил я. – По-моему, там лает собака.

– Тут много собак в ломах.

– Я знаю его голос.

Еще один квартал – и койот ушел с дороги и исчез за припаркованной машиной. Мы его потеряли.

– Ты не слышала, чтобы кто-то лаял, пока ты меня ждала? – Я все еще шарил взглядом по сторонам, не теряя надежды.

– Нет.

Мы притормозили и стали слушать.

– Он может быть где-то рядом, раненный, весь в крови. Я уверен, этот койот во всем виноват.

– Ты же не думаешь, что какой-то койот мог справиться с Лу? – Никки с сомнением уставилась на меня. – Правда?

– Один – нет, даже такой крупный. Но два могли.

– Мы видели одного, а не двух. Будь их двое, они бы бегали вместе – самец и самка или мать и детеныш.

– Да, ты права.

– Поехали домой. С утра начнем все с начала.

Я медленно поехал вперед, чувствуя себя слегка приободренным. Этот койот каким-то загадочным образом соединил нас с Лу, никогда прежде я не ощущал ничего подобного. И теперь мне было кого обвинять. Огромный койот сотворил свою магию, только он мог быть причиной трагедии, которую нам пришлось пережить. Однако теперь пропал и он.

– Я так устал, – сказал я, чувствуя себя совершенно опустошенным.

– Мы немного поспим, а потом вернемся.

– Спасибо за помощь.

– Не говори глупостей.

Мы выехали на нашу улицу.

Там стоял Лу, на перекрестке рая и ада, широко развернув плечи, получеловек-полузверь, он дрожал на ледяном ветру, но не сдавался, он был не из тех, кто готов уступить.

– О, Боже, – прошептала Никки.

Я пошел к нему. Он зарычал, уставившись на меня невидящими темными глазами, в которых жил страх и готовность к новому бою, в крови его бурлила жажда жизни и стремление защищать.

Он был весь поглощен этими чувствами, его не было здесь и сейчас. Лу даже не признал меня, я был лишь частью того боя, что ему пришлось выдержать, чтобы отстоять свою территорию, защитить ее от койота и вернуться домой.

– Тихо, приятель. – Я опустился перед ним на корточки. У него на загривке шерсть встала дыбом, грязная и всклокоченная, в уголках глаз застыл лед, вся шкура была в снегу. Он выглядел так, словно только что сошел с гор.

Мало-помалу взгляд его прояснился. Лу выдохнул, и напряжение ушло из его тела, как боль оставляет ребенка, и я обнял его и прижал к себе, ощущая, как он понемногу расслабляется в моих объятиях. Это случилось внезапно: он начал скулить и плакать, как ребенок, всхлипывать, лизать меня в ухо, просить прощения, вздрагивая всем телом, пытаясь рассказать мне, что произошло. Он был счастлив, так счастлив.

Никки подошла, и мы вместе обняли его. Все втроем мы плакали посреди дороги, не люди и не собаки, а просто одна семья.

– Он ужасно пахнет, – проговорила Никки сквозь слезы.

– Это анальные железы. – Я умыл ему морду снегом и стал осматривать, однако ни крови, ни ранений не обнаружил, только из пасти текла струйка розоватой слюны.

– Он всю ночь сражался с койотом. Иначе этого никак не объяснить. Еще от него пахнет мочой – как от волка.