Боевые действия «Дикой дивизии» получили отражение в некоторых исторических работах, которые вышли из печати в последние годы. К сожалению, тиражи этих изданий весьма малочисленны и далеко не в каждую областную или краевую библиотеки они могут попасть. В одном из таких трудов отмечается:

«В начале февраля 12-я и Кавказская Туземная дивизии были двинуты в предгорья, в Калуш, где сразу же развернулись жестокие бои. 15-го числа, на подступах к городу Станиславову, у деревни Брынь Татарский конный полк атаковал в лесу австрийцев, выбил их из окопов, и невзирая на охват своего левого фланга и разрешение начальника дивизии отступить, упорно держался на захваченной позиции, позволил разбить колонну неприятеля, обходящего правый фланг. И обеспечил взятие населенного пункта. За этот подвиг командир полка полковник Половцов, а также подполковник Файзулла Мирза принц Каджар первыми в дивизии были удостоены Георгиевских офицерских крестов 4-й степени. 16-го на глазах у Хана Нихичеванского шрапнелью был тяжело ранен Каледин. Во временное командование 12-й дивизией вступил генерал Кузьмин-Караваев, которого вскоре сменил генерал Маннергейм.

Корпус атаковали три австрийские дивизии, но подчиненные Гусейн Хана не только отразили наступление, но и оттеснили противника. Туземная дивизия первой вошла в город Станиславов. Великий князь Михаил Александрович, постоянно находившийся на линии огня, был представлен ханом к ордену Св. Георгия.

Однако подвезенная по железной дороге, только созданная немецко-австрийская объединенная армия навалилась на слабые русские позиции на Днестре, и конницу спешно перебрасывают туда. Все говорило о том, что скоро начнется крупное наступление против левого фланга русской группировки в Карпатах. По приказу командования 2-й кавалерийский корпус должен был сдерживать противника на линии между Прутом и Днестром до тех пор, пока на Днестре не будут возведены оборонительные укрепления.

Исполняя возложенную на него задачу, корпус пришел в городок Залещики на берегу Днестра, где было два моста, по которым неприятель мог перейти реку и выйти в тыл XXXIII армейскому корпусу. В последующие дни у этого ключевого пункта развернулся нешуточный бой, описанный во многих известных мемуарах, в частности в воспоминаниях Маннергейма и Краснова.

Залещики требовалось оборонять любой ценой. Поэтому Маннергейм с частью 12-й дивизии под огнем тяжелой артиллерии противника форсировал реку и занял оборонительный плацдарм на западном берегу. Место было открытое, и эскадроны несли большие потери. В Залещики в сопровождении Хана Нахичеванского приехал командующий 9-й армии генерал Лечицкий, который придавал этому плацдарму большое значение. При выезде на позицию к северу от населенного пункта, куда оба направлялись для наблюдения за ходом боя, автомобиль накрыла германская артиллерия. Высокие генералы вынуждены были спешно покинуть машину и укрыться в складках местности. Обстрел не прекращался до темноты, и Лечицкий с ханом несколько часов пролежали в канаве, причем Гусейн Хан был контужен. Только через несколько дней, в течение которых корпус значительно потрепали, подошла пехота с артиллерией и сменила конницу»[239].

На некоторое время после тяжелых боев «Дикой дивизии» был предоставлен отдых. В этот период великий князь получил приятное известие, о чем записал в дневнике:

«2/15 марта. Понедельник. – Львов. Встали очень поздно. Днем к нам зашел Амалахвари. К чаю приехали M-me Никитина с дочерью и Л.Н. Ушкова (вторая морганатическая супруга графа И.И. Воронцова-Дашкова, командира Кабардинского конного полка. – В.Х.). До обеда мы сидели [у] одра больного Джонсона, который простужен. Вечером смотрели наши снимки в Англии. Погода была утром солнечная.

Вечером получил телеграмму от Ники из Ставки “утвердил с удовольствием представление о награждении тебя орд. Св. Георгия 4 ст.”.

(Сделан в дневнике рисунок ордена рукой великого князя. – В.Х.).

3/16 марта. Вторник. – Львов. Утром Наташа была в городе и купила мне Георгиевский крест, который я сейчас же надел. Днем были у старьевщика. Вернувшись, Н[аташа] отдыхала. К чаю была кн. Вадбольская, Инна А. и Зюльгадаров. К обеду был проф. Тимофеев – интересно поговорили. Погода была пасмурная, сырая. Бедный Baby очень нездоров.

4/17 марта. Среда. – Львов. Утром писал телеграммы на машинке. После завтрака Наташа и я поехали навещать генерала Каледина в Политехникум, а потом князя Шалихова в Кауфмановскую общину. Шалихов встретил Наташу с громадной радостью. Вернувшись, нашли дома Дерфельдена, который привез мне из Ставки от Государя письмо и Георгиевский крест. Дерфельден сидел до 7-ми часов. Обедали кн. Эриванская, Л.Н. Ушкова и Зюльгадаров. Погода отвратительная, снег и дождь! …

6/19 марта. Пятница. – Львов. В 10½ ч. утра мы все поехали к обедне в русскую церковь, устроенную генералом Артамоновым из манежа и причащались у батюшки Поспелова. Кроме Наташи и меня говели еще кн. Вяземская, кн. Эриванская и бар. Врангель. После обедни вернулись домой к завтраку, во время которого приехал Сережа Шереметев. Наташа с ним подружилась. В 2 часа поехали на освящение офицерского отделения [лазарета] моего имени для К[авказской] Т[уземной] дивизии. Там пили чай и потом обошли всех раненых. Наташа раздавала им папиросы. В 5 ч. вернулись домой, к чаю был генерал Половцев. К обеду пришли Инна и Зюльгадаров. [В] 10 ч. в[ечера] уехал б[атюшка] Поспелов»[240].

Следует заметить, что в этот период великий князь Михаил Александрович был предметом пристального внимания Царской четы. Об этом можно судить по переписке Александры Федоровны и Николая II. Так, например, императрица Александра Федоровна 9 марта 1915 года писала своему супругу: «От Ольги (великая княгиня Ольга Александровна. – В.Х.) хорошие известия. Ей нравится Львов (город). Ей грустно, что Миша там с женой. Она его не видела вот уже четыре года»[241].

Великий князь Михаил Александрович, находясь с супругой во Львове, вынужден был заниматься массой вопросов. В его дневнике за 7 марта 1915 г. читаем строки:

«Встали поздно. После завтрака ездили выбирать игрушки бедному мальчику с отрезанными ногами, лежащему в Пензенском госпитале. К чаю пришли [Ю.И.] Лодыженский, Али-Бек [Июльгадаров], Инна [Эриванская] и M-me Ушкова и после чая мы все отправились в синематограф “Лев”. По дороге встретили Скалона, кот[орый] отвез нас в своем автомобиле туда и обратно. Обедали в той же компании, после обеда Джонсон пел, а Наташа показывала [Ю.И.] Лодыженскому наши английские снимки. Легли в 1 ч. ночи.

Baby слава Богу лучше.

Погода плохая, сыро и холодно»[242].