Не помню, кто принял полк после смерти Святополк-Мирского, так как полковник Шимера погиб раньше. В январе 1915 года весь штаб-офицерский состав полка оказался новым, но к этому времени главные трудности формирования уже были изжиты и полк выковался в ценную боевую кавалерийскую часть, что и доказал последующей своей службой. В официальном издании, посвященном деятельности Государя во время войны (9 июля 1915 – февраль 1916 года), на странице семьдесят шестой значится:

“На смотру (в Галиции) была Кавказская Туземная дивизия, так называемая “Дикая кавалерия”, которой командует с начала кампании Е.И.В. великий князь Михаил Александрович. Все полки дивизии представились необычайно красиво и лихо. Государь поблагодарил горцев Кавказа, и те на непонятном для нас своеобразном языке восторженно отвечали на Царскую благодарность” (1 октября 1915 года)»[226].

Великий князь Михаил Александрович привык к фронтовой обстановке и в силу этого в поденных записях все скупее передает события:

«18/31 января. Воскр[есенье]. Св. Афанасия и Кирилла.

Ломна.

Изменений нет. На участок полк[овника] Файдыша пододвинуты из резерва 2 роты. – Около 11 ч. мы поехали на Хощувский наблюдательный пункт к [К.Н.]Хагондокову – по дороге, вблизи нас разорвалась шрапнель.

Все эти дни морозно и идет снег»[227].

Стоит пояснить, что снаряд шрапнели обычно состоял из 200–300 пуль, который разрывался в воздухе над целью и поражал площадь 10 саженей в ширину и 100 саженей в глубину направления выстрела орудия.

Как мы видим, дневниковые записи великого князя весьма лаконичны, хотя за ними чувствуется большая напряженность военной атмосферы и кровопролитных боев. Более подробно боевые будни Михаила Александровича нашли отражение в его фронтовых письмах к супруге. В своем письме из Ломны он, в частности, дает описание своей походной жизни и фронтового положения «Дикой дивизии» в январе 1915 г.:

«Моя дорогая и горячо любимая Наташечка, от всего сердца благодарю тебя за письмо, которое мне передал Ларька [Воронцов-Дашков]. Я не знаю точно, где ты сегодня находишься, уехала ли из Львова вчера, как предполагала, или еще осталась на несколько дней.

Австрийцы повели наступление по всему фронту, а у нас все время идут бои. /…/ Вчера был плохой день, в смысле потерь в офицерах: утром был убит бедный подполковник [В.И.] Лодыженский и ранен шт[абс]-рот[мистр] Крупенский (первый Чеченского, а второй Татарского полка), а днем был тяжело ранен в живот адъютант Татарского полка Казбек и того же полка шт[абс]-рот[мистр] князь Шамков в грудь навылет, пуля прошла около самого сердца, он, по-видимому, вне опасности. За эти дни убитых всадников шесть, а раненых – 55.

Вчера днем мы выезжали смотреть на бой, который велся в трех верстах от того места, где мы наблюдали. Мы были совсем в стороне; интересно было наблюдать, как рвались наши шрапнели над австрийской пехотой, которая занимала опушку леса, а наши цепи, поднимаясь медленно по отлогому скату без выстрелов приближались к ней.

18 января. – Заканчиваю это письмо сегодня утром. Я только, что получил телеграмму, в которой ты извещаешь меня об отъезде и говоришь, что мои телеграммы очень не интересны. Дело в том, что я не люблю писать о боях, как делаю это в письмах, ты сама это понимаешь.

Вчера весь день, даже ночью, и сейчас идет бой на том же месте, все время гремит наша артиллерия, а когда выйдешь из дома, то слышно и ружейную стрельбу.

Сегодня в течение дня австрийцы, вероятно, будут принуждены отступать, ввиду того, что к нашему правому флангу подойдет стрелковая бригада. Я забыл тебе сказать, что у нас все это последнее время есть пехота, всего около четырех полков. Снега очень много, трудно двигаться, мороз 15°.

Моя дорогая Наташечка, прошу тебя совсем не беспокоиться обо мне, я буду всегда осторожен, и рисковать собой не буду.

Теперь окончу мое письмо.

Если бы ты знала, как счастлив я был побывать дома в своей семье и в милой Гатчине, за те дни я даже забыл, что есть война и что я оттуда приехал. Еще раз благодарю тебя, мой ангел, за дорогое письмо.

Да хранит тебя Бог. Целую тебя и детей очень нежно.

Весь твой Миша.

Мой привет Елизавете Н., Miss Rota, Джонсону, Клевезаль»[228].

Через два дня, т. е. 20 января 1915 г., великий князь Михаил Александрович из д. Ломна направляет в Гатчину на Николаевскую ул., 24, еще одно письмо:

«Мы имеем теперь дело, большею частью, с венгерскими войсками, которые дерутся очень упорно. За вчерашний день наша пехота (на нашем правом фланге) потеряла около 100 чел. убитыми и ранеными, но в моей дивизии потери совсем небольшие. Вероятно, завтра будет преследование австрийцев; хорошо бы им наворотить, как следует, чтобы больше сюда не лезли. На нашем фронте (т. е. против нашего фронта) мы имеем 2 корпуса пехоты, но у нас перевес в артиллерии.

Я.Д. Юзефович третьего дня поехал с [Л.Л.] Жираром к пехотным окопам, где отдавал некоторые указания, во время чего был очень легко задет пулею, которая вошла в левый бок и вышла около спинного хребта, не задев его. Он себя, к счастью, чувствует хорошо, на ногах, ездит верхом и говорит, что это пустяк – он большой молодец.

Я так рад, что ты благополучно приехала в нашу милую Гатчину, а не осталась в ненавистном тебе Львове, хотя мне и приятнее было знать, что ты близко ко мне. …

Да хранит вас всех Бог. Целую детей и тебя нежно, нежно и люблю бесконечно. Мысленно всегда с тобой и очень сильно тоскую. Весь твой Миша»[229].

Вернемся к дневниковым записям Михаила Романова:

«22 января/4 февраля. Четверг. – Ломна. Была атака высоты 673, окончившаяся для нас неудачно, вследствие сильного огня с фронта и обоих флангов, понеся большие потери. Ольгопольский полк потерял около 300 чел. …

24 января/6 февраля. Суббота. – Ломна. Резко обозначился перелом в нашу пользу, – австрийцы начали отступать. В Ломну переехал ген. Постовский с штабом (65 див.). Утром мы были на похоронах поручика Белоцерковского Ваврского полка. Кн. Вадбольский был ранен на позиции у высоты 703. Он ранен легко в висок, из пулемета. Его сменил полк. Хазов ком[андир] Ваврского полка…

29 января/11 февраля. Четверг. – Михновец. Со вчерашнего дня на всем фронте медленное продвижение вперед. К вечеру образовался разрыв между Ваврским и Ольгопольским полками, для заполнения которого был выдвинут экстренно Черкесский полк. – Сегодня 1 бригада была вызвана к Журавину, а 2 бр. на дорогу из Липпе в Корему под Острем. – Днем мы поехали верхом к месту боя, высота 700 около букового леса близь Лутовиска, там бои несколько дней, примерно от 17–23 янв.