Не знаю, сколько продолжалось это издевательство. Должно быть, не меньше часа. Пытаясь достать мастера, я изрядно вытоптал площадку вокруг него. Разбил несколько камней, на которые пришлись мои удары после промахов или парирования. Слегка согнул второй шест. Порвал одежду в нескольких местах.

На себе порвал. Ни одна моя атака даже частично не увенчалась успехом.

Все когда-нибудь заканчивается, закончилось и это. Очередной отчаянный удар, способный переломать половину грудной клетки вместе с позвоночником, ушел в пустоту. Я уже даже не думал сдерживаться, но толку-то? Мастер не стал отбиваться пальцем и не отступил. Он просто чуть переломился в пояснице, выгнулся назад, пропустив тяжеленную железяку все в той же доле миллиметра над собой. Даже не позволил одежду задеть.

Как всегда.

А я, увлекаемый разогнавшимся оружием, нелепо крутнулся на все триста шестьдесят градусов, с трудом погасив инерцию.

– Достаточно, – произнес Тао. – Я увидел все. Я не буду больше спрашивать, что с тобой не так. По какой-то причине ты не можешь или не желаешь отвечать на этот вопрос. Но я тебе сам на него отвечу. Ты ведь позволишь?

– Конечно, мастер.

Ну а что тут еще ответишь?

– Ли из семьи Брюс, я видел многое. Я видел такое, что ты даже вообразить не сможешь, как бы сильно ни напрягал свое воображение. А оно у тебя, безусловно, богатое, потому что обманываешь ты так непринужденно, что способен обмануть кого угодно. Я даже начал подумывать, что ты не человек, а воплощение силы Обмана. Слышал ведь про такую?

– Да, мастер, разумеется, слышал. Одна из сил, описанных в древних апокрифах. Считается ложной. Это ведь апокрифы, там почти все ложное.

– Именно в твоем случае, возможно, апокрифы не ошибаются. Ты самый странный человек из всех, кого я видел. Я говорю не про тех, кого я учил, а вообще про всех. А уж я повидал многих. Человек с твоими физическими данными и таким ПОРЯДКОМ не может свершить и четверти того, что ты делаешь на моих глазах вот уже второй день. Ты не должен был вчера пройти мое испытание. Оно подразумевало иной исход и иные выводы с последствиями. Не обязательно скверными для тебя. Ты неспособен так быстро и легко расправляться с деревьями голыми руками или неудобным оружием. Возможно, ты не знаешь, что за деревья перед тобой. Ты видишь их, но не понимаешь, что видишь. Я поясню. Это место, все то, что ты можешь рассмотреть вокруг, если обернешься, принадлежит мне. Земля предоставлена имперской канцелярией, что заверено личной печатью великого императора Кабула, да будет правление его нескончаемым и прославленным. Все растения, что ты здесь видишь, принадлежат мне. Деревья, которые ты губишь, называются каххо. Ты слышал о них?

– Да, мастер. Хорошая древесина и ценный весенний сок, из него делают специю тосу.

– Именно так. Эти деревья давали мне сок несколько лет. Это их истощило. Каххо очень медленно восстанавливают силу. Проще выжимать из них все, что возможно, после чего рубить. В оставшийся пень подсаживается свежий росток, из которого быстро получается новое, щедрое на сок дерево. Каххо произрастают на открытых местах, где много солнца и ветра. Почва скудна на перегной, зато богата минералами, которые требуются для зарождения души сока. То есть на то, без чего хорошая тоса не получится. Выходит, такое испытание для тебя – это не пустая гибель ценных деревьев. Но каххо умеют сопротивляться. Даже опытному лесорубу трудно с ними совладать. Их древесина – это почти стальной канат, многократно скрученный и такой крепкий, что быстро тупит топоры и плохо поддается пилам. Ты же простыми железными прутьями и шестами расправляешься с ними быстрее, чем это делают умелые дровосеки. Это ненормально. Ты меня почти удивил. Почти, потому что я чего-то подобного подспудно ожидал. Знаешь почему?

– Потому что после того камня вы поняли, что я сильный и упрямый?

– Нет, Ли, я это понял по твоим глазам. По ним нельзя прочитать тебя полностью, но я увидел то, что заставило задуматься, а затем дать тебе первый железный прут и отправить рубить каххо. То, как ты с этим справлялся, не удивило меня. А вот то, как ты меня атаковал, привело в великое изумление. Я никогда ничего подобного не видел. И не слышал. Я даже не представлял, что так может быть. Как, по-твоему, что именно я сейчас имею в виду?

– Вы о том, что я был неуловимо быстр и силен, как упряжка быков? – бросил я угрюмым голосом.

И вот тут мастер сумел удивить уже меня. Но только первыми словами.

– Вот именно, Ли из семьи Брюс, вот именно. Ты был быстр. Ты был невероятно быстр. Ты был воплощением самой скорости. И ты был силен. Ты был так силен, что с легкостью работал тяжелым оружием. Работал так ловко, что каждый твой удар шумно рассекал воздух. А когда ты промахивался, разгон едва не отрывал тебя от земли. При промахе твое оружие глубоко зарывалось в землю или вдребезги разносило крепкие камни. И ты, с такой ненормальной скоростью и силой, был полностью беспомощен. Ты был жалок и неуклюж. Глядя на тебя, хотелось расплакаться. Невыносимо больно смотреть на столь удручающее зрелище. Ты выглядел как криворукий художник, пытающийся рисовать на драгоценном банайском холсте при помощи метлы, которую за неимением красок приходится окунать в выгребную яму. Ты был бриллиантом в оправе из навоза; волшебным мечом в руках паралитика; умнейшим юношей, не обученным чтению, но попавшим в библиотеку, где собрана вся мудрость мира. Я не спрашиваю, кто тебя учил. Нет, такому ненормальному непотребству невозможно научиться. Разве что предположить, что тебя натаскивали какие-то нахватавшиеся вершков грубые простолюдины, а это, разумеется, невозможно. Но я должен тебе сказать, что ты никогда не сможешь постичь технику семи ударов. Не спорю, ты хорош, может, даже чересчур хорош, но ты невежествен и набрался мусора. Будь ты чистым листом, это даже хорошо, но ты лист, испачканный теми грязными знаниями, которым здесь не место. Тебе нужен учитель попроще, с обычными, ничем не выдающимися техниками. Я могу тебе порекомендовать парочку. С твоими задатками за два или три года ты сможешь постичь то, на что у других уходит в несколько раз больше времени.

Я покачал головой:

– Простите, мастер Тао, я и сам знаю таких учителей, однако пришел именно к вам. Я сумею постичь вашу технику, не сомневайтесь.

– Ли, во мне нет сомнений. Есть уверенность. По-твоему, моя техника заключается в том, чтобы победить противника одним ударом. Так?

– В целом так, – признал я.

– А не в целом? – уточнил Тао.

– Если не в целом, насколько я понимаю, ваша техника предписывает подводить противника к состоянию, когда он подставляется под единственную верную атаку. Либо без ошибок подлавливать его, когда он подставляется самостоятельно.

– Откуда ты это узнал? – требовательно спросил великий мастер.

– Из книг. Про вас и вашу технику много чего написано.

– Ну надо же, кто бы знал, что перевод пергамента на всякую ерунду способен плодить заблуждения даже в этом! Ты прав, Ли. И одновременно полностью не прав. Человек может отреагировать на атаку семью способами: отскочить, изменив дистанцию; увернуться, не сходя с места или незначительно изменив местоположение тела; блокировать; прикрыться щитом или подручным предметом, включая других противников или твоих союзников. Он может своевременно применить навык, защищающий от такого вида атак. На момент атаки он может оказаться прикрытым навыком, эффектом от редкого зелья, посторонним воздействием или волшебным свойством носимого предмета. И наконец, он может вообще никак не отреагировать и не прикрыться. То есть полностью принять на себя мощь вражеской атаки. Нетрудно понять, что как моя техника, так и прочие техники стремятся исключительно к седьмому варианту, где атака противника идет тому во вред. Но то, как ты это описал, это механический процесс. Раз уж тебе требуется именно такое, ступай к другим мастерам. Механически реализовывать седьмой вариант тебя научат многие. Это несложно.