Я сделала вдох, плотно закрыв рот и втягивая ноздрями запах Лукаса. От этого мне было спокойно, я чувствовала себя защищенной.

— Я постоянно оглядываюсь. Он как клоун, который выскакивает из коробочки. Я тебе не рассказывала, что однажды столкнулась с ним на лестнице?

Не мне одной не удавалось полностью подавлять физические проявления своих чувств. Тело Лукаса окаменело, а прикосновение вдруг стало менее нежным.

— Нет.

Уткнувшись лицом в его грудь, я пробормотала, как все было, стараясь придерживаться одних только фактов, чтобы не разнервничаться.

— Он выставил все так, будто я занималась с ним этим на лестнице. И, судя по выражениям лиц тех, кто был тогда в холле… и по сплетням, которые потом поползли… ему поверили, — сказала я, сдерживая слезы: мне не хотелось больше плакать из-за Бака. — Зато он, по крайней мере, не пробрался ко мне в комнату.

Когда я закончила, Лукас довольно долго молчал, а потом толкнул меня на спину и резко поцеловал, раздвинув мне ноги коленом. Его волосы щекотали мою щеку. Я высвободила руки, которые оказались стиснутыми между нами, и запустила их ему в шевелюру, как будто стараясь прижать его к себе еще крепче. Этот поцелуй был похож на клеймо: казалось, что Лукас втравливает себя мне под кожу.

Он знал все мои секреты, а я — его. Но эта симметрия была ложной, ведь он не открывал мне своих тайн. Я раскопала их сама, и, что самое ужасное, он об этом не знал. Я мучилась от нарастающего чувства вины, которое вклинивалось между нами. И в то же время я страшно хотела, чтобы он поделился со мной своим прошлым, доверился мне. Через три дня я должна была ехать домой: мили и часы, которые будут нас разделять, не позволят мне избавиться от этого груза, но и держать его при себе еще долгих семь недель я не смогу.

Наши движения замедлились, и мы, обнявшись, застыли: порыв желания стих, сердца забились спокойнее. Тогда я решила рискнуть:

— Ты вроде как живешь у Хеллеров, они друзья вашей семьи? — (Он посмотрел на меня и кивнул.) — А как твои родители с ними познакомились?

Лукас перевернулся на спину и прикусил колечко на губе. Видимо, этот жест означал у него то же, что у Кеннеди потирание шеи, — напряжение.

— Они вместе учились в колледже.

Наушники уже полчаса как выпали у нас из ушей. Лукас выключил айпод и аккуратно обмотал вокруг него проводки.

— Выходит, ты знаешь их всю жизнь?

Он засунул айпод обратно в передний карман.

— Да.

Все, что я прочла и о чем рассказал мне доктор Хеллер, замелькало у меня перед глазами. Мне очень хотелось поддержать Лукаса (я еще не встречала людей, которым поддержка была бы так нужна), но как я могла утешить его, если он не поделился со мной своим горем?

— Твоя мама была красивая?

Он не пошевелился. Только уставился в потолок и закрыл глаза:

— Жаклин…

Мы оба вздрогнули, услышав, как в замочную скважину просунулся ключ. В комнате было темно: горела только маленькая настольная лампа. Когда дверь открылась, в проеме вырисовался силуэт Эрин, а на пол упала дорожка света.

— Джей, ты уже спишь? — прошептала она.

Ее глаза еще не привыкли к темноте, поэтому она не видела, что я не одна.

— Мм… Нет.

Лукас сел, спустив ноги с кровати. Я проделала тоже самое. «Правильный расчет времени — важная вещь», — подумала я.

Бросив сумочку на свою кровать и скинув туфли, Эрин повернулась к нам:

— Ой… Привет! Э-э-э… Я как раз собиралась кое-что отнести в стирку, — пробормотала она, стряхивая с себя пальто и хватая почти пустой бельевой мешок.

— Я уже ухожу, — сказал Лукас, наклоняясь, чтобы надеть и зашнуровать ботинки.

— Ах, боже мой! Жалко, что так вышло! — с искренним раскаянием промямлила она у него над головой.

— Все нормально, — промямлила я в ответ, пожимая плечами.

Мы с Лукасом вышли за дверь. Я пригрелась, пока лежала возле него, и теперь ежилась от холода, обхватив себя руками.

— Завтра? — спросила я.

Он застегнул свою кожаную куртку и повернулся ко мне: неулыбающиеся губы застыли, глаза спрятались от моего взгляда. Тогда я поняла (к сожалению, слишком поздно), что между нами уже выросла преграда. Когда мы все-таки посмотрели друг на друга, он вздохнул:

— Каникулы начались. Мне кажется, нам лучше использовать это время, чтобы побыть врозь.

Я пыталась подыскать какое-нибудь внятное возражение, но не могла ничего придумать. В конце концов, я только что сама его на это толкнула.

— Почему? — вырвалось у меня.

— Ты уезжаешь из города, я тоже уеду как минимум на неделю. Тебе нужно собраться, а я на днях должен буду помочь Чарльзу вывесить результаты экзамена. — Очень логичное обоснование. Ни одной ниточки живого чувства, за которую можно было бы уцепиться. — Дай знать, когда вернешься в кампус. — Он наклонился и быстро меня поцеловал. — Пока, Жаклин.

В воскресенье вечером, пока ехала к Лукасу, я пыталась доказать себе, какая это во всех отношениях неудачная идея — нагрянуть к нему без приглашения и без предупреждения: его может не быть дома, он может быть занят, он думает, что отпугнул меня, что мы уже попрощались. С другой стороны, до моего отъезда осталось совсем мало времени, а я не собиралась просто так позволить ему меня отстранить.

Постучав, я услышала щелканье замка и резкий голос Лукаса:

— Кто там? Карли, не открывай не глядя!

— Там девушка!

Дверь открылась. На пороге стояла миловидная темноглазая блондинка. Она заморгала, видимо ожидая, что я объясню, кто я и что мне нужно. Но я онемела. Было такое ощущение, будто сердце у меня переместилось в пищевод и перестало биться.

Лукас, нахмурившись, подошел к двери. Когда он увидел меня, его брови приподнялись и исчезли под волосами, падавшими на лоб.

— Жаклин, что ты здесь делаешь?

Мое сердце снова заработало, и я было развернулась, чтобы сбежать вниз, но Лукас схватил меня за локоть. Мне показалось, что я взлетела, — так резко он сдернул меня со ступеньки. Внезапно очутившись у самой его груди, я чуть не топнула ему по ноге.

— Это Карли Хеллер, — сказал он мне на ухо. Я застыла. — Там, в комнате, ее брат Кейлеб. Мы играем в приставку.

Мое сердце все еще колотилось от прилива адреналина, когда до меня дошел смысл этих слов. Почувствовав себя ревнивой идиоткой, я повалилась на Лукаса и ударилась головой о его грудь: там раздавался такой же взволнованный стук, как и в моей.

— Извини, — пробормотала я в мягкую ткань футболки, — мне не стоило приходить.

— Может, тебе стоило предупредить, что придешь, но все равно я рад тебя видеть.