— Вы с ним спали?

— Нет!

«Спать с человеком, который был любовником Элизабет? Моей мачехи? Ради выгоды?! О Боже! Нет!»

В тот вечер, который она провела с ним в Бостоне, “у Барни”, они вели себя, как двое противников в соревновании по вольной борьбе — каждый был насторожен и не доверял другому, но потом что-то изменилось.

— Погода холодная, — сказала Кэтрин, цедя вторую порцию неразбавленного виски.

— Только один вечер, Кэтрин. И больше мы никогда не увидимся снова.

Она подалась вперед, в заведении Барни стоял такой шум, что звенело в ушах.

— Она убила моего отца, Роуи, я знаю. Он смотрел вниз, на свой стакан с виски.

— Теперь это уже не имеет значения, Кэтрин. Боже, его тошнило от всей этой истории, особенно тошнотворной была его собственная роль в ней.

— Даже если и так, ее нельзя второй раз привлечь к ответственности. И что вы хотите доказать? Что Кристиан Хантер солгал? Вам не удастся. Более скользкого типа я не видывал в жизни. Или вы полагаете, что Элизабет внезапно раскиснет и рухнет под гнетом своей вины и будет бить в колокола и кричать, что она и в самом деле убила Тимоти? Да вы просто глупы, Кэтрин, если верите в подобную чушь.

Он увидел, что в глазах ее заблестели слезы. Бессознательно Роуи протянул руку и сжал ее ладонь.

— Бросьте, моя дорогая, оставьте все, как есть. У вас впереди целая жизнь. Живите своей жизнью, Кэтрин.

— У меня ничего нет, — сказала она.

— Вы очень странная девушка, — заметил он, и, осознав, что все еще держит ее руку, тотчас же выпустил. — Вы красивы, богаты, и мне кажется, что вы меняете шкуру — свою испорченную шкуру избалованной богатой девчонки.

Последнее было сказано небрежным, легким тоном — в его голосе прозвучало нечто, похожее на подтрунивание, но Кэтрин не откликнулась.

— Вы действительно так считаете?

— Да, — сказал он, — действительно так считаю. Она наклонилась еще ближе, чтобы расслышать его слова, и он ее поцеловал. И тотчас же отпрянул назад, но его язык успел скользнуть по ее нижней губе.

— Простите, Кэтрин, — сказал он, и голос его показался ей несколько неуверенным. — Я не хотел, право. А теперь послушайте меня еще минуту. Право же, даю вам честное слово, я не знаю, убила ли Элизабет вашего отца. Клянусь. Она никогда не делала мне подобного признания. Я не могу вам помочь. Разрешите лишь добавить, что я чувствую, насколько гнусной была моя роль во всем этом деле. Возможно, вас это удивит, Кэтрин, но Элизабет до самого конца казалась мне любящей, очень внимательной и отважной. Нет, не отшатывайтесь от меня лишь потому, что вам не нравится то, что я говорю. Вы должны понять — Элизабет совсем не похожа на ту женщину, какой вы ее считаете и какой она, возможно, стала теперь. Она изменилась, а все потому, что я предал ее. Она стала жестокой, безжалостной, но не меркантильной сукой Карлтон. Деньги никогда не имели для нее значения.

— Тогда почему же она вышла замуж за старика? Он улыбнулся.

— Хотите знать? Да я думаю, что Элизабет сама не знает, почему вышла замуж за Тимоти, и не из-за имени или богатства Карлтонов, это уж точно, поверьте мне. Думаю, что корень всей истории в том, что она страдала от гнета своего отца, холодного и властного негодяя. Возможно, ей хотелось обрести, по-настоящему любящего отца, который бы заботился о ней не в финансовом, а в эмоциональном отношении. Боже, да я разговариваю с вами как психоаналитик и, конечно, могу все истолковывать не правильно. Может быть, она отлично знает, почему вышла за вашего отца, и просто не хочет говорить. Право, не знаю.

— Мне это все не нравится, Роуи.

— Возможно, что не нравится.

Неуверенность и усталость в ее глазах тронули его, и он снова поцеловал ее. Они пристально смотрели друг на друга некоторое время.

— Не ходите больше на прием к Кристиану Хантеру.

— Но кто убил моего отца?

— Возможно, что у вашего отца была добрая сотня врагов, ненавидящих его отчаянно. Не говоря уже о других женщинах.

— Женщинах! Но это же смешно!

— Вовсе нет. Он был человеческим существом, Кэтрин, а вовсе не богом. У него были другие женщины во время всех его трех браков. И когда он был женат на Элизабет — тоже.

— Но…

— Хватит, Кэтрин. Мне пора. Если я останусь, то снова вас поцелую, а я этого не хочу. В прошлом я достаточно часто вел себя, как подонок. Но больше этого не будет.

— Но она сука!

— Элизабет?..

— Да нет, ваша Аманда Монтгомери. Он не обиделся.

— Послушайте, Кэтрин, — сказал он наконец. — Жизнь состоит из компромиссов. Если мы не решились на какой-то шаг, мы должны быть готовы к тому, чтобы терпеть его последствия. Я знаю, что делаю. Знаю, каковы будут последствия. А теперь поезжайте домой и постарайтесь устроить свою жизнь.

Он извлек портмоне и бросил бумажку в двадцать долларов на маленький круглый столик.

Потом ушел.

Кэтрин слышала, как доктор Хантер говорил что-то. Она вздрогнула и очнулась от своих воспоминаний.

— Как я сказал, мисс Эллиотт, не думаю, что теперь я мог бы принести вам какую-нибудь пользу.

Кэтрин выпрямилась на стуле, осторожно сложила руки, чтобы выиграть время. Наконец она произнесла:

— Я видела вас на суде, когда вы давали показания по делу Элизабет Карлтон.

На лице его не отразилось ничего, хотя внутренне он весь напрягся. Многолетнее умение не обнаруживать свои чувства сработало и сейчас.

— То-то мне показалось, что я вас видел где-то, — заметил Хантер, — что вы делали на процессе? У вас вампирические наклонности?

— Вовсе нет. Кстати, вы выступили очень хорошо, но я знала, что вы лжете.

— Может быть, вы дочь окружного прокурора? Ах, репортер? Не правда ли, я угадал?

Кристиан очень внимательно наблюдал за ней, изучал выражение ее лица, стараясь разгадать и понять ее. Кто она такая?

— Суд присяжных поверил мне, мисс Эллиотт, или как вас там зовут, — сказал Кристиан. Его голос звучал мягко и бесстрастно.

— Да, поверил. Но они дураки Я все время гадала, почему вы это сделали, почему вы солгали, доктор Хантер. Не из-за денег — это ясно, ведь вы богаты. Вот я и решила, что вы влюблены в Элизабет Карлтон или, возможно, она раскопала какие-то грязные делишки в вашем прошлом и шантажировала.

— У вас богатое воображение, — ответил Кристиан, вставая. — Думаю, вы сумеете найти выход отсюда.

Кэтрин поднялась — она была в нерешительности, понимая, что совершила непоправимую ошибку.

— Вы — чертов лицемер и лгун! Вы выпустили виновную в убийстве женщину на свободу!