Брэд пожал плечами.

— Я ничего не могу теперь изменить.

— Но это несправедливо по отношению к вам обоим! Я понимаю, что в Дженни столько же от личности, сколько в этом стуле, но все же она человеческое существо, Брэд, у нее есть чувства.

— Как ты могла заметить по фотографиям, в постели она бешеная, — сказал он, и при воспоминании лицо его исказилось гримасой.

— Насколько я могла заметить по другим фотографиям, ты в некоторых случаях тоже бываешь бешеным в постели.

— Послушай, Кэти, прошу тебя, оставь все, как есть, ладно? Последнее слово за бабушкой. Все кончено — остается только обсыпать рисом новобрачных.

— Так это был шантаж, да? — медленно спросила Кэтрин, продолжая пристально смотреть на брата. — Бабушка шантажировала сенатора Хенкла фотографиями, на которых ты и Дженни?

— Да.

— А как насчет тех, на которых ты с мужчиной? Не понимаю.

Но, конечно, ей все уже стало ясно.

— Это дело рук Элизабет, суки Элизабет. Она послала фотографии Хенклу, но не решилась продолжать свою игру, когда увидела фотографии мои и Дженни.

Потребовалось несколько минут, чтобы переварить эти сведения.

Наконец Кэтрин заговорила:

— Так сделка состоит в том, чтобы ты стал моногамным, как только вы с Дженни поженитесь?

— Да, верно.

— А ты сможешь?

— Я.., я не знаю, — ответил Брэд. — Боже, я хотел бы уехать, бежать из страны.

— Я тоже, — произнесла со вздохом Кэтрин.

— Почему бы нам не уехать вместе? Как насчет Катманду или Бомбея?

— Даже Гавана подойдет. Он погладил ее по щеке.

— Кэти, поверь, мне самому от этого всего тошно, — сказал Брэд, — но что сделано, то сделано.

— Думаю, что в Калифорнии должен быть ты, а не Трент.

— Да, старина Трент настолько правильный, что от него волосы сами завиваются кудрями.

— В таком случае пусть он приедет сюда, а ты уедешь. Начнешь новую жизнь, которую выберешь сам. Ты же взрослый человек, взрослый. Это так просто, Брэд.

Она наблюдала за ним и заметила, что на мгновение лицо его оживилось и в глазах вспыхнула надежда, но тотчас же это выражение сменилось оцепенелой покорностью. Она сказала очень спокойно:

— Я люблю тебя, Брэд, но не могу этого допустить. Не только из-за Дженни, но и из-за тебя.

— Ты попытаешься помешать? Подумай, к чему это приведет.

Кэтрин бросила на него долгий прощальный взгляд и направилась к двери. Потом остановилась и бросила через плечо:

— Есть еще кое-что. Ты знаешь, я больше не убеждена, что нашего отца убила Элизабет.

Брэд смотрел на нее непонимающим взглядом.

— В таком случае — кто?

Кэтрин ответила с горьким смехом:

— Знаешь, я бы не удивилась, если бы это оказалась бабушка. Она бы ни перед чем не отступилась.

— Нет, — возразил он серьезно. — Наш отец — единственный из всей семьи, кому она не причинила бы зла.

— По крайней мере намеренно?

— Она не может быть другой. А мы — все мы — поддерживаем ее, видимо, семье выгодно, чтобы она оставалась на троне и управляла.

— Почему Элизабет пошла на попятную? Казалось, она готова на все, чтобы отплатить нам за то, что мы сделали с ней.

— Кто знает? Уходи, Кэтрин. И держи язык за зубами.

Лоретта благодушно поглядывала на Брэда и Дженни все время, пока продолжался обед. Девушка прекрасно подойдет — такая податливая, прямо воск. А если Брэд будет недостаточно настойчив, она ему поможет. Ее глаза, проследовав вдоль всего стола, остановились на Кэтрин. Что-то не так, и это не пустяки. Придется, вероятно, снова направить по ее следам сыщика, пусть выяснит, чем она занимается вне дома.

Кэтрин вздрагивала каждый раз, когда Дженни открывала рот и говорила что-нибудь с оглядкой на Брэда. Мать Дженни выглядела так, будто в ее сеть попал кит вместо мелкой рыбешки, — она явно гордилась удачей своей плаксы-дочери. Глупая, никчемная клуша!

Что делать? Кэтрин размышляла.

«Элизабет прислала фотографии Брэда и его любовника сенатору Хенклу. Но потом отступила. Почему?»

За медальонами из телятины и спаржей со сливками Кэтрин приняла решение.

Миллисент Стейси нахмурилась, неслышно входя в офис Элизабет.

— Что там, Милли?

Она даже не знала, как сказать. Стояла и чувствовала себя полной дурой.

— Пожар? Одна из наших компаний взлетела на воздух? Выкладывайте, я это переживу. Клянусь.

— Нет, Элизабет, ничего подобного. Там Кэтрин Карлтон. Она хочет вас видеть.

Элизабет недоуменно заморгала. Кэтрин!

— Похоже, у меня нет выбора. Придется ее принять. Если вы услышите, Милли, что здесь начинается драка, вернитесь. Не исключено, что я начну ее душить.

Кэтрин была одета, чтобы убить наповал. Элизабет оценила это, когда девушка вошла в черно-белом клетчатом шерстяном ансамбле от Валентино. “Убить”. Почему у нее такие странные ассоциации?

— Кэтрин, — сказала Элизабет медленно, поднимаясь со стула.

— Спасибо, что согласились меня принять, Элизабет.

Боже мой, что происходит? Говорит вполне дружелюбно.

— Чего ты хочешь?

— Я начинаю думать, что это не вы убили отца. Элизабет подняла бровь.

— Что-то новенькое. И это я слышу от представителя семьи Карлтонов!

— Я заслужила вашу иронию. Но я пришла поговорить о другом.

— Да?

— О фотографиях Брэда и другого мужчины. Элизабет замерла. Наконец, помолчав, произнесла:

— Значит, ты тоже знаешь об этой истории?

— Я узнала случайно. Также и о фотографиях Брэда и Дженнифер Хенкл. Брэд сказал мне, что речь шла о шантаже и что эту кампанию начали вы.

— Так оно и есть, и я сожалею о сделанном.

— Почему вы отступились? Элизабет вздохнула.

— Нетрудно прийти к здравому выводу, Кэтрин. Ваша бабушка сказала мне совершенно недвусмысленно — не в личном разговоре, конечно, — но тем не менее достаточно ясно, что, если я не откажусь от своего намерения, она опубликует фотографии твоего брата и Дженнифер Хенкл во всех масс-медиа. Я не имею ничего против этой девушки Хенкл, и при мысли, что она будет опозорена, мне становится дурно. Правда, мне делается дурно, когда я представлю ее брак с Брэдом.

— Ему тоже, — сказала Кэтрин.

— Но он все-таки женится, верно, Кэтрин?

— Да. Забавно, знаете ли, я всегда считала Брэда самой сильной личностью из нас троих, но оказалось, что это не так. Он запуган и сделает все, что ему велят.