Петр Васильевич посмотрел в окно, отодвинув занавеску.

Я тоже подошла к окну и увидела костер, горевший в железном баке.

– Похоже. Так вот, — продолжала я, садясь на свое место, — с этим человеком творится что-то непонятное. Жена опознала его, казалось бы, он тоже должен ее узнать, три года — не такой уж большой срок, чтобы забыть любимую женщину. А она рассказала, что у них была большая любовь. Но, увы! Владимир Филимонов не помнит свою жену, твердит какие-то формулы, читает кому попало лекции по тригонометрии… В общем, с головой у него творится что-то непонятное.

– Потерял память, говорите?

Старый врач на минуту задумался. Он постоял некоторое время у окна, глядя на больничный двор, потом повернулся ко мне и спросил:

– Когда, вы сказали, пропал этот математик?

– Три года тому назад.

– А его золовка — главврач первого роддома, Жудина Ангелина Романовна?

– Да, все верно.

– Хм… Возможно, я дам вам ключ к разгадке этой истории.

В это время зазвонил телефон на столе у Петра Васильевича. Он приподнял трубку, тут же опустил ее на рычаг, потом нажал на какую-то кнопку на селекторе и сказал в микрофон:

– Олечка, минут двадцать не соединяйте меня ни с кем. Записывайте, что просят мне передать, но не соединяйте.

Старый доктор выпрямился в своем кресле, а я вдруг почувствовала, что услышу сейчас что-то необычное и очень интересное.

– Да, это было три года тому назад. Но я пока еще не старый маразматик, голова, слава богу, работает! Я помню все…

Петр Васильевич снял очки и положил их перед собой на стол.

– Наши фармацевты тогда испытывали новый, уникальный, как они утверждали, препарат. Я даже помню, как он называется — альдистронин. Его уникальность заключалась в том, что он необычайно благотворно влиял на сосуды головного мозга. Ведь не секрет, что сегодня все больше людей страдает от таких болезней, как инсульт, склероз, атеросклероз и тому подобного. Сердечно-сосудистые заболевания «молодеют», это становится настоящим национальным бедствием. Так вот, фармацевты разработали этот препарат, который, по их словам, мог лечить, а главное, предотвращать эти заболевания. Испытания проходили в моей больнице. В состав комиссии по тестированию альдистронина входили я, двое моих сотрудников — оба доценты, пара фармацевтов, тоже со званиями, и небезызвестная вам Ангелина Романовна. Ее пригласили как врача-акушера, она должна была подтвердить безопасность препарата с точки зрения наследственности. Испытания мы проводили на двадцати добровольцах, мужчинах и женщинах разного возраста. Все они лежали здесь же, в больнице, и принимали новый препарат по схеме, предложенной фармацевтами.

Сначала все чувствовали себя хорошо. Один старик лет семидесяти даже отметил у себя улучшение памяти. Он-де перестал забывать, что было с ним вчера. Другая женщина сказала, что теперь она не забывает прочитанное, как бывало раньше… Казалось, все идет хорошо.

Но внезапно один молодой мужчина лет тридцати пяти пожаловался на обратный эффект. Мол, он забыл, что ему рассказала жена, приходившая в тот день его навестить. Потом другой мужчина, чуть моложе, отметил у себя те же симптомы. Мы призадумались. Решили даже приостановить испытания, а добровольцев распустить по домам. Но фармацевты настаивали на продолжении эксперимента, уверяли нас, что это временные трудности… И мы сдались. А зря!

Через пару дней один человек совсем потерял память. Он не мог сказать, кто он, как его зовут… Мы перестали давать ему препарат, но память к нему никак не возвращалась…

Препарат, конечно, производить не разрешили. Добровольцев отпустили, того человека оставили в больнице — лечиться… Нас всех вызывали «на ковер». В общем это все было довольно неприятно. Но не это оказалось самым страшным!

Неожиданно выяснилось, что пропала пара упаковок этого альдистронина. Черт его знает, куда они подевались, кому вообще понадобилось такое «добро»! Мы писали объяснительные, нас таскали в такие организации, что «мама, не горюй!»… Комиссия из Минздрава, комиссия, созданная губернатором, прокуратура… Я устал писать объяснительные. Хорошо еще, что журналистам запретили освещать эту тему в прессе, иначе бы нас всех просто морально растоптали!

– Значит, две упаковки?.. Сколько в них таблеток, Петр Васильевич?

– Много. Восемьдесят штук.

– Этого хватит, чтобы отбить память одному взрослому человеку, я имею в виду мужчине?

– Более чем достаточно!

– Восстановить его память как-то возможно?

– В общем, да… Тому мужчине, потерявшему память, восстановили ее только через месяц. Причем понадобилось специальное лечение, комплексное.

– Значит, этому человеку, которого сейчас бреют наголо в санприемнике, тоже можно помочь?

– Трудно ставить диагноз заочно. Врачи должны осмотреть его… Возможно, лечение и вернет ему память. Конечно, ему придется полежать у нас какое-то время.

– Петр Васильевич, спасибо! Извините, что отняла у вас время.

– Ну что вы! Заходите, коли будет нужда… Олечка, я освободился!

И кто теперь сможет уверить меня, что это сделала не Ангелина Романовна? Или, может, это милейший Петр Васильевич заманил к себе зятя главврача роддома, насильно накормил его «на ужин» таблетками в количестве восьмидесяти штук, а когда тот потерял память, выгнал его на улицу?

Итак, настал последний акт моей пьесы. Последний аккорд в моей кантилене… Последний преступник ожидает приговора.

Вина Ангелины Романовны является неоспоримой. Во всяком случае, для меня. Подведем итоги. Что же натворила эта дама, такая респектабельная и такая неприступная на вид?

Во-первых, она продала богатой бездетной паре ребенка Юлианы. Это, несомненно, страшный и подлый поступок. Во-вторых, она отказывалась обсуждать с Юлей эту тему, что тоже нанесло моральный вред Любимовой. Она переживала, плакала…

В-третьих. Ангелина устранила с дороги своего зятя — препятствие, стоявшее на пути к ее любимому племяннику. И для нее было неважно, что при этом пострадали еще несколько родных ей людей: ее сестра горько оплакивала потерю любимого мужа, мальчик ждал и звал папу… А родители Володи! Я ничего не знаю о них, но нетрудно догадаться, как страдали эти уже немолодые люди. И все это ради своей прихоти — почаще видеть племянника, играть с ним. Да… Страшная женщина! Володя ведь мог просто погибнуть среди бомжей! Хорошо, что он на все руки мастер, перебивался случайными «заработками» в виде бесплатной кормежки за свою работу…

Итак, несомненно, эта мадам заслужила страшную месть! Она отправила зятя к бомжам? Заставим ее саму откушать это блюдо! Любит торговать детьми? Не хочет ничего слышать о страданиях матери, потерявшей ребенка? А это мы предложим ей на десерт!

Так я рассуждала, следуя по городу за Ангелиной Романовной на своем «Мини-Купере». Час тому назад она вышла из роддома. Сначала она посетила магазин, потом завернула на почту. Я всюду ехала за ней по пятам.