отец, Барака. Конечно, минуло почти полвека с тех пор, как он отсюда уехал, но не осталось ли кого-то, кто его помнит?

Царица задумалась. На вид ей было лет сорок, так что отца Шамшуддина она знать никак не могла.

— Надо поспрашивать стариков, — сказала она. — Но что ты хочешь от них услышать, а? Что они скажут — что твой папи тут был, а потом уехал? Ты это сам знаешь.

— Я хочу услышать, был ли он человеком, — мягко, но настойчиво сказал Шамшуддин.

— Ах!.. — отшатнулась царица, и ее служанки тоже отшатнулись. — Что ты говоришь, а?! Говоришь, твой папи не был человеком?! Почему?!

Шамшуддин сказал, и у царицы загорелись глаза. Креол и так уже давно понял по ауре, но теперь услышал от нее самой — негус Напаты сама была магессой, Говорящей с Духами. Не прямо уж могущественной, но мастера ей в Шумере дали бы.

Теперь понятно, почему она тут властвует. Разумеется, обычная женщина не может главенствовать над мужчинами, но магесса — дело иное.

Женщина-маг — уже не совсем женщина, ее почти можно считать настоящим человеком.

— Ты благословлен духами, да, — поднялась она с трона. — Может, твой отец был могущественным лоа, а? Тогда ему даже не нужно было сходиться с твоей мами! Он просто вселился в твоего папи, а тот и не знал!

— Это одно из моих предположений…

— Да, так и было, наверняка!

— Но я хотел бы узна…

— Ты благословлен духами, — подошла вплотную и положила Шамшуддину руки на плечи царица. — Ты дорогой гость Напаты. Сегодня ты гость негуса. И завтра гость негуса. Мы будем жевать кавах, и пить кавах, а потом поговорим со стариками, и призовем духов, да. Мы узнаем все, я говорю тебе.

Креол, на которого в какой-то момент вовсе перестали обращать внимание, громко прочистил горло. Царица недовольно повернулась к нему, никакими духами не благословленному, и спросила почти грубо:

— А тебе что, белый человек?

— Белый Кубок, — таким же тоном ответил Креол. — Я готов заплатить за него деньгами или Искусством — чем сама выберешь.

— Белый Кубок — великая святыня, я его не отдам, — отмахнулась царица. — Уходи.

Креол быстро оценил ситуацию. Он посреди чужой страны, вокруг тысячи кушитов, подвластных этой лысой бабе. Сама она тоже магесса — явно уступающая Креолу, но все-таки магесса, к тому же у себя дома. Да и Шамшуддин вряд ли одобрит, если Креол захочет решить вопрос самым простым и быстрым путем.

Шамшуддин явно понял, о чем думает побратим, потому что негромко сказал что-то царице на ухо. Лицо той смягчилось, она посмотрела на Креола и спросила:

— Для чего тебе Белый Кубок? Ты знаешь, что он вообще такое, а? Знаешь, что он делает? Он не предназначен смертному, да.

Креол знал, конечно. Белый Кубок — артефакт огромной силы. Любая жидкость, налитая в него, станет заживляющим бальзамом или целебным эликсиром — в зависимости от густоты.

К сожалению, пить или мазаться нужно непосредственно из Белого Кубка. Силу перерожденные им жидкости утрачивают уже через пару часов — впрок не сохранишь, далеко не увезешь. Иначе Напата купалась бы в золоте, торгуя бальзамами и эликсирами.

Но все равно артефакт чрезвычайно ценный, и счастье кушитам, что о самом его существовании известно лишь избранным, а уж где он находится — почти никому. Шамшуддину вот о нем поведал отец — и это, кстати, тоже значит, что он не был простым человеком. В Напате о Белом Кубке знают лишь посвященные, иначе болтливые кушиты давно бы разнесли это по всему свету.

Однако странно, что при этом Барака оказался в рабах. Конечно, офирские людоловы не разбирают, но обычно им все-таки попадается народец попроще.

— Я не могу отдать тебе Белый Кубок, — почти деликатно сказала царица, когда Шамшуддин еще что-то ей шепнул. — Он мне не принадлежит. Он хранится в священном лесу, куда запрещено ходить. Зайдешь туда — заболеешь и умрешь.

— А если не заболею и не умру? — с вызовом спросил Креол.

— Тогда на тебя ляжет проклятье.

— А если не ляжет?

— Что ты все выдумываешь, а? — всплеснула руками царица. — Не заболею, не ляжет!.. И заболеешь, и ляжет. И еще в десять раз больше, потому что ты споришь тут со мной. Уходи теперь, да.

Креол испытал очень знакомые чувства. Это и вправду звучало похоже на Тхари.

У них тут все женщины такие, что ли?

Но дальше спорить он не стал. Священный лес, куда никто не ходит? Ну пусть и дальше никто не ходит. Тогда они даже не узнают, что Белого Кубка там больше нет — а значит, и не расстроятся.

Шамшуддин остался. Царица хотела обсудить с ним его отца и прочие дела. Креол же вежливо попрощался и покинул дворец. Снаружи уже совсем стемнело, у хижин пылали костры, старый жрец рассказывал детям сказку, а Креол незаметно выскользнул за пределы деревни. Есть свои достоинства у города, лишенного крепостной стены — входи и выходи где хочешь.

Заклятие Света озаряло дорогу. Креол сделал его совсем слабеньким — чтоб только не ухнуть в яму и вовремя заметить дикого зверя.

Путь к священному лесу он нашел легко — туда не вели никакие тропы. Большая часть зарослей вокруг деревни была хожена-перехожена, кушиты постоянно охотились там и собирали дикие плоды. Но одно место словно окружали невидимые стены, и тут уж кто угодно бы догадался — на него наложено табу.

Раздвигая ветки, Креол размышлял, что сделает с Белым Кубком, когда заполучит в свои руки. Можно оставить себе — артефакт все-таки уникальный. Можно кому-нибудь продать — даже император от такого не откажется. Можно сдать в хранилище Гильдии… но такую глупость пусть кто-нибудь другой делает. В хранилище Гильдии и так пылится слишком много ценного.

Жаль, этот Белый Кубок не воскрешает мертвых. Тогда бы Креол разнес тут все, сжег их священный лес дотла, но артефакт забрал.

А, бесполезно. Он и сам умеет воскрешать. Но только недавно умерших и если не пострадала голова.

К Тхари это не относится.

Священный лес был невелик, Креол быстро дошел до его середины. Он сразу понял, что прибыл в нужное место, потому что тут раскинулась полянка, а в ее центре — священное дерево.

Наверное, священное. Оно выглядело именно так, как выглядят деревья, вокруг которых пляшут