— Почтенный мастер, а сможешь ли ты скинуть с палубы всех пиратов, не утопив при этом корабль? — с надеждой спросил старший корабельщик.

— Может, и смогу, — прищурился Шамшуддин. — Но мы уговаривались с тобой, что ты провезешь нас бесплатно, а взамен мы дадим тебе ветер и будем защищать в пути, более ни о чем.

— Четверть стоимости их корабля и всего груза.

— Половина — и мое Искусство к твоим услугам.

Они сошлись на трети. Шамшуддин легко пошвырял всех дильмунцев в воду, а шумеры вытащили из ларей сети и принялись их вылавливать. Креол тоже с удовольствием помог, причем задарма, хотя корабельщик и умолял его не беспокоиться, стеная, что живые рабы стоят сиклей, а горелые трупы не стоят ничего.

А утром восьмого дня впереди показался скалистый берег. Корабль прошел мимо заросших лесом островов и встал на якоре у прибрежной деревушки.

Кушиты — народ варварский и даже дикий, торгуют только с Офиром, Пунтом и Нубией, а по морю не плавают вовсе, так что и больших портов у них не водится. Кто желает купить у них какой товар, пристает где удастся, а потом идет караваном вглубь этой огромной страны, в один из их городов, и обычно в Напату, поскольку она ближе всех к восточному берегу.

Креол с Шамшуддином к каравану не присоединились. Это еще два, а то и три дня пути, да все по горам и вулканам, среди соленых озер и каменистых равнин. Маги просто поднялись в воздух и полетели в заоблачной выси.

— Гляди, брат, это и есть Куш! — восхищенно выкрикнул Шамшуддин, указывая на поросшие драконовым деревом склоны. — Прародина человечества! Здесь когда-то было царство Эмера, Ангра и Пургвана!

Как и Креол, Шамшуддин впервые посетил Куш. Но он так гордо показывал побратиму эти скалы и солончаки, словно родился тут и прожил большую часть жизни. Словно каждый камень был ему знаком, а вон с того дерева он когда-то упал и сломал руку.

Креолу же тут пока что совершенно не нравилось. С такой высоты, конечно, много не разглядишь, но первое впечатление было однозначным — это не Шумер и никогда Шумером не станет. Конечно, в сравнении с Шумером любая страна — грязь и тараканы, но Та-Кемет, например, хотя бы старается, а Куш… куча слоновьего дерьма этот Куш, и более ничего.

Мнение Креола не изменилось, когда они долетели до Напаты. Ее было видно издали — все-таки единственный более-менее крупный город на несколько караванных переходов.

Тоже, впрочем, город только по названию. Хваленая Напата, столица Куша… просто большая деревня по сути. Да, очень большая, но деревня, с хижинами из пальмового дерева.

— Они бы еще в шалашах жили, — сказал Креол.

— Чего у них много, из того и строят, — ответил Шамшуддин.

С этим спорить было невозможно, но Креол все равно остался при мнении, что это варварство.

Они долетели аккурат к полудню, когда солнце стояло точно над головой. Ни в Шумере, ни в других землях Креол не видел, чтобы оно так себя вело, и ему это не нравилось. Жара была, как летом, хотя вообще сейчас зима, и только от зеленой стены деревьев веяло прохладой, но тоже какой-то душноватой, липкой.

Деревья тут тоже росли совсем не такие, как в Шумере и прочих цивилизованных землях. Напата разместилась в большой котловине, среди гор и вулканов. Среди множества соленых озер протекала река, и по ее берегам клубилась буйная зелень, и кишмя кишело зверье.

И кушиты. По сути просто большая деревня, но очень населенная. Чернокожие, похожие на мелких и не плешивых Шамшуддинов напатцы высыпали из хижин и залопотали, указывая на магов пальцами.

Среди них были воины. Почти голые, с копьями и щитами из коры, но несомненные воины… ну или охотники. Но они не нападали — наоборот, скалили зубы в широченных улыбках и что-то безостановочно болтали на своем дикарском наречии.

— Что они говорят? — спросил Креол.

— Брат, ты восемь лет был женат на кушитке, — укоризненно сказал Шамшуддин. — Почему ты не знаешь их языка?

— Мы оба знали шумерский, — раздраженно ответил Креол. — Шумерский — единственный стоящий язык, все остальные существуют только потому, что на них говорят тупые варвары. Ты понимаешь, что они говорят?

— Понимаю, — вздохнул Шамшуддин. — Они приветствуют нас. Говорят, что они нам очень рады.

— Первый раз в жизни мне кто-то рад… Они не людоеды, случайно?

Но кушиты не были людоедами. Во всяком случае, не того рода людоедами, которые пытаются сожрать каждого, кого видят. И уж во всяком случае они не были настолько глупы, чтобы нападать на людей, прилетевших по воздуху.

Нет, они оказались дружелюбным и гостеприимным народом. Ни в Содоме, ни в Та-Кемет Креола так тепло не встречали. Он почти сразу выучил местный язык, истратив еще одну вавилонскую рыбку Шуруккаха, и с интересом осмотрел местные достопримечательности.

Вокруг Напаты не было крепостных стен, от врагов их защищали горы. Дома стояли как попало, возводились без всякого порядка. Ничего похожего на улицы, только в самом центре была своеобразная площадь, и на ней росло священное дерево — огромное, с толстой корой и редкими листьями. Оно как раз недавно отцвело, завядшие бутоны мерзко смердели, а на ветках висели круглые мохнатые плоды.

Это дерево заменяло кушитам храм. Внутри жил их бог, которому глупые дикари приносили дары. У ствола они лежали во множестве — ткани, монеты, ракушки, какие-то шкатулки. Все самое ценное, привезенное из Офира, Нубии и Пунта.

У самых корней сидел старикашка, неприятно напомнивший Креолу Халая, но в отличие от вонючего кассита, этот оказался учтивым и добродушным. Он лишь попросил гостей деревни оставить священному дереву какое-нибудь подношение, но это нормальное поведение для жреца, они всегда что-нибудь клянчат.

К тому же тут разрешалось сопроводить жертвоприношение желанием. Кладя что-нибудь под корни, кушит хлопал в ладоши и говорил: хоп!.. дерево-дерево, пусть мой сын выздоровеет!.. хоп!.. Если желание исполнялось, кушит возвращался и приносил еще один подарок. Если же нет… в толстой коре было множество сколов, выбоин, глубоких царапин, а кое-где торчали и гвозди.

Гвоздям Креол особенно удивился — даже в Шумере они стоят дорого, и никто не станет вбивать их просто в дерево. Но кушиты явно не скупились ни на подношения своему богу, ни на его наказание.

Креол служил только Мардуку, но с равным уважением