* * *

Полторы недели спустя

В серо-голубых глазах сложно пока прочесть хотя бы отблеск мысли, но Арвиэль почему-то был уверен, что малявка его видит. Он пощёлкал пальцами перед чёрным носиком, и тот потянулся в ответ.

— Приве-ет, — не придумав ничего лучше, аватар расплылся в дружелюбной улыбке. — Утю-тю-тю-тю…

Симеон с хохотом повалился кверху лапами.

— Завянь!

— Уаха-ха-ха!!!

Тиэлле слабо вильнула хвостом и лизнула протянутую руку. «По голосу и запаху узнала», — понял парень. С волчонком на руках Арвиэль подошёл к зеркалу и стал почёсывать малявку за ухом, приговаривая:

— Хорошая девочка, умница, Тиэлле, — то на межрасовом, то на зверином языке.

Хорошо, что Прокопий сжалился над подчинённым и продлил больничный до двух недель. Одной точно не хватило бы, а так Тиэлле привыкла к своему внешнему виду и худо-бедно научилась объясняться. Правда, первый же вопрос поставил аватара в тупик:

«Почему я не могу ходить на двух лапах, как ты?»

«Потому что ты — волк, а я аватар. Мы с тобой разных кровей, хоть и родня по духу».

Тиэлле непонимающе склонила голову набок:

«Но ведь ты — моя мама…»

— Ну, приплыли…

«Нет, мелкая, я не твоя мама».

«А-а, значит, ты — моя папа?» — малявка обрадованно вильнула хвостом.

— Шушеля мать…

«Шушеля мать…»

«Ты — мама «шушеля»?.. А где моя мама?»

— Ох, Пресветлая…

Ну как объяснишь такой козявке, что в лесу свои законы? Там нет лечебниц для больных волчат, и выживают только сильные и здоровые. Арвиэль не придумал ничего лучшего, кроме как неопределённо пожать плечами и отвлечь Тиэлле игрой: благодаря Феодориным снадобьям лапы у малышки болели не сильно, и она научилась ловко ползать по полу за клубком шерсти и за Симкой. К слову, своё «логово» она пометила, и не раз, так что следом за ребёнком с тряпкой в руках ползал сам новоиспечённый «папаша».

И чем дольше ползал, тем больше злился на себя за то, что когда-то сомневался, а не добить ли волчонка, избавив от мучений? По лесным законам это было бы правильно.

Да только справедливо ли по аватарьим законам совести?

Каждый имеет право на жизнь.

В караулку Тиэлле пришлось взять с собой. За две недели Симеон притерпелся к новому члену семьи, но оставить малышку на этого разгильдяя Арвиэль не мог. Покормить забудет или лекарство дать, а сама она не попросит.

— Здорово, больной! А что это у тебя там? — поинтересовался Аким, кивнув на мешок за плечами сменщика.

— Ужин.

Ужин согласно тявкнул.

— Ох-хо… — скривившись, «страдалец» схватился за грудь.

— Болит? — посочувствовал Аким. — Ты б отлежался ещё денька три.

— Если ещё хоть день пролежу, у меня ноги атрофируются. И мозги тоже.

— А-а… — «понятливо» протянул стражник. В отличие от знахарки, он не счёл нужным уточнять скадарскую терминологию.

Когда Аким ушёл, Арвиэль вытащил волчонка из мешка и положил на диванчик. Да уж, скоро «ужин» вымахает до размеров императорского пиршества, и в мешке его будет не утаить.

Тиэлле громко чихнула — чуть голова не отвалилась.

«Воняет!»

«Сам знаю», — стражник распахнул оконце, выветривая табачный дым. Эффективнее было оставить люк открытым, но в караулку может кто-то зайти.

«Чем воняет?»

«Курятиной».

«Курицей?!» — изумилась Тиэлле. Чего-чего, а запах куриного бульончика она бы ни с чем не спутала.

«Нет, жжёной травой».

«Свежая трава — вкусно, жжёная — невкусно», — сделала вывод малявка.

«Точно! Если почуешь похожий запах в лесу или в поле — беги оттуда со всех лап. Так пахнет пожар».

«Беги?»

«Я научу, немного позже. Когда поправишься».

Арвиэль присел на корточки нос к носу с Тиэлле. Пахло от неё молоком и детством. Малявка…

Аватары — прекрасные отцы, хоть и не показывают этого, как люди. С появлением Тиэлле сама мысль о том, что долгую жизнь эльфа придётся прожить без семьи, без детей… нет, не пугала даже. Она казалась чудовищной.

Увы, аватар не только за способность к перевоплощениям назвали Избранными Саттарой. Беспокоясь о чистоте крови, Пресветлая Богиня позаботилась и том, чтобы возможные дети от смешанных браков никогда не появились на свет.

Восемь лет прошло с тех пор, как люди вырезали расу эльфов-оборотней и сожгли поселения на побережье Себерского Перелива, но до сих пор Арвиэль втайне надеялся, что, может быть, на краю Империи хоть кто-нибудь уцелел. Кто-то свой по крови.

* * *

Когда живёшь с ребёнком бок о бок и видишь каждый день, не замечаешь, как быстро он взрослеет. Это Арвиэль знал и помнил по своей сестре. Кажется, вот только-только мать передаёт новорожденную старшему сыну, а не успеешь оглянуться — она уже на шею лезет: «Покатай, братик! Выше-выше, прямо к солнцу!»

К исходу травоцвета Тиэлле выросла, окрепла и здорово набрала в весе. Вислые ушки встопорщились, глаза, блестевшие в темноте, следили за Симкой уже с охотничьим интересом, и теперь игры заканчивались трагическими воплями кошака, пойманного за шкибот. Пока маленькая волчица только забавлялась, да и домовому от её клычков никакого урона, кроме морального, не было, но если не вывести её в лес вовремя, городскому зверью придётся туго.

Отец Стаи ошибся. Тиэлле сможет охотиться.

И будет это делать, несмотря на сытую жизнь.

Аватар начал выгуливать волчонка за Истринкой, где сам мог сменить ипостась, не боясь чужих глаз. Лапы срослись как надо, без осложнений, и Тиэлле бегала, боролась со старшим волком, стараясь повалить его за хвост (выше пока не доставала), гонялась за бабочками, а однажды разворошила осиное гнездо. Вот тогда-то и выяснилось, что Арвиэль не ошибся в выборе имени. Быстрая…

Впрочем, осы не удостоили малявку вниманием, а вот большой белый волк с погрустневшими глазами в который раз на собственной шкуре прочувствовал горячую любовь жалящих насекомых к своей персоне. Арвиэль снова отправился на больничный, но не потому, что чувствовал себя плохо, просто все, кто видел его распухшую лиловую физиономию, норовили обмахать «нежить» святым треуглом, включая саму знахарку Феодору.

Той же ночью Тиэлле впервые завыла, ещё тоненько, с подвизгиванием, но этот звук уже нельзя было спутать со щенячьим скулёжем. Если кто-то услышит…

«Чего плачешь?» — встревожился аватар.

«Гру-у-устно!»

«Почему?»

«Потому что тебе больно-у-у!»