Что ж, у Рудольфа Гровиана не оставалось иного выхода, кроме как послать запросы во все больницы Гамбурга и его окрестностей. Не забыл он и о частных врачах. Это была работа для человека, который любит висеть на телефоне, пока у него не отвалятся уши.

Рудольфу не хватало информации, для того чтобы найти Хорсти. Кроме того, ему хотелось есть. После разговора с Маргрет Рош он предпринял еще одну попытку получить недорогой ужин. Часы показывали начало седьмого.

Стейк действительно оказался великолепным, на гарнир нареканий тоже не было. Рудольф сказал Мехтхильде, что, скорее всего, приедет очень поздно и его не стоит ждать к ужину.

Чуть дольше часа Рудольф провел в этом уютном и добротном заведении, пытаясь представить, как оно выглядело во времена «Аладдина». Приветливый официант ничем помочь ему не смог, поскольку жил, по его словам, в Буххольце всего пару лет и никогда не слышал о Джонни, Бёкки и Тигре, равно как и о Франки с Хорсти.

В начале девятого Рудольф наконец пустился в долгий обратный путь. Он получил кое-какую информацию, но не продвинулся ни на шаг. Скорее наоборот! Несмотря на поздний час, Рудольф четыре раза попал в пробку. Он провел в дороге семь часов и дома был в половине четвертого утра.

Мехтхильда спала. На его подушке лежала записка с просьбой обязательно позвонить Вернеру Хосу. Но было уже слишком поздно. Стараясь не шуметь, Рудольф забрался в постель и лег рядом с Мехтхильдой. Его глаза слипались от усталости, в голове гудело, шея и плечи онемели. Спустя две минуты он уснул.

А на следующее утро Рудольф узнал, что Кора Бендер по-своему попыталась закончить расследование. Это известие настигло его подобно удару хлыста. Он не чувствовал бы себя хуже, даже если бы дал ей заряженный пистолет.

Пачка бумажных платков! Да еще и полупустая! Как он мог хоть на секунду подумать, будто знает, что происходит у Коры в голове?

Рудольф несколько минут сидел за своим письменным столом, просто сидел и смотрел на кофеварку. На донышке чайника снова образовалась коричневая пленка… В половине десятого Рудольф вышел из кабинета, купил в супермаркете бутылочку моющего средства и губку. Он не только отчистил чайник, но и отполировал старую кофеварку до зеркального блеска. И даже не заметил этого.

Рудольф видел только руку Коры Бендер, сжимающую пачку платков. В какой-то момент он услышал ее голос: Вы даже не представляете, что произойдет, если я обо всем вам расскажу. Все оживет.

Теперь он догадывался, что она имела в виду. По крайней мере, теперь Рудольф знал, какого духа призвал. Кающуюся Магдалину.

Кора лежала на постели. Ее руки и ноги были зафиксированы широкими тканевыми манжетами. Голова болела от сильного удара о стену и от укола – ей дали успокоительное. Это она еще помнила. Кора возмущалась, дралась, брыкалась, кусалась и кричала, никого к себе не подпуская.

Кое-что из этого осталось у нее в памяти, но впечатления были слишком размытыми. С тех пор как ее принесли в эту комнату, Кора лежала на спине и дремала. Несмотря на то что она чувствовала манжеты на запястьях и лодыжках, а также широкий пластырь на лбу, ей все было безразлично.

В голове постепенно прояснялось, но слез по-прежнему не было. Ее сердце билось, она дышала и даже могла размышлять. Однако, тем не менее, ее существование закончилось. Вот только она не дотянула несколько минут до вечности и оказалась в худшем из возможных мест. Конечная станция: дурдом!

В комнате стояло еще несколько кроватей, однако на них никого не было. Тем не менее ими пользовались: об этом красноречиво свидетельствовало скомканное постельное белье. Те, кто спит на этих кроватях, могут свободно перемещаться. А она – нет! Самым же постыдным в этой ситуации был подгузник. Кора отчетливо его ощущала.

В какой-то момент дверь открылась. Чьи-то руки торопливо ощупали путы, и над ней склонилось безучастное лицо.

– Как вы себя чувствуете?

Никак! Кора вообще не хотела себя чувствовать. Она отвернулась. Пара слезинок просочилась в наволочку, еще две-три побежали вдоль носа и достигли сомкнутых губ. Кора слизнула их кончиком языка.

Ей хотелось пить, но она предпочла бы откусить себе язык, вместо того чтобы попросить воды. В горле пересохло и болело, в носу тоже.

В комнате было очень светло; судя по всему, день едва перевалил за половину. Створка зарешеченного окна была слегка приоткрыта. Снаружи доносился стрекот воробьев. Пружинящие, чавкающие шаги резиновых подошв удалились в направлении двери, и Кора снова осталась одна – наедине со своими мыслями, воспоминаниями, страхами и чувством вины.

Она чувствовала каждый удар своего сердца, и всякий раз желала, чтобы эта глупая штука наконец остановилась. Кора сосредоточилась на этом. Если можно жить только благодаря силе воли, то почему благодаря ей нельзя умереть? Но у Коры ничего не получалось. Ее сердце продолжало биться.

Позже дверь опять открылась. На улице все еще было светло. Кто-то вошел в комнату, неся в руках поднос. Ужин. Вот только он был приготовлен не для женщины, обладающей свободой выбора и способной принимать решения, а для зомби. Поильник и кусок хлеба, на который положили сыр, нарезанный маленькими кусочками. Кто-то одной рукой взял Кору за подбородок, а другой поднес носик поильника к ее губам. Она недовольно отвернулась, и бульон пролился на наволочку. В нос ей ударил запах перечной мяты. Голос произнес равнодушно:

– Если вы не будете есть и пить добровольно, вас станут кормить насильно. Ну так что, откроете рот или нет?

Кора не подчинилась, несмотря на то что жажда была невыносимой, в горле еще больше пересохло, а язык опух.

Тот, кто приходил с подносом, ушел. Дверь захлопнулась. Но ненадолго – вскоре она снова открылась. На этот раз пришел ОН.

Кора поняла, кто это, едва он склонился над ней. Компетентность окружала его, словно аура. Она сверкала в его глазах, сочилась из носа при каждом выдохе.

Я обладаю знанием и властью! Я могу спасти тебя от вечного проклятия. Доверься мне, и тебе станет легче.

В Коре еще оставались последние капли непокорности. И эти капли думали: «Ошибаешься, сарделька. Принес карты?»

Его голос звучал приветливо.

– Вы не хотите есть?

Кора была не уверена в том, нужно ли ему отвечать. Кто знает, что за этим последует? В конце концов он, чего доброго, никогда не выпустит ее из этой комнаты, из этого подгузника, из своих когтей.

И тогда она решила проверить. Просто чтобы показать ему, что он обломает об нее зубы. Она уличная проститутка-наркоманка, а улица закаляет. Голос Коры прозвучал хрипло.

– Большое спасибо, я не голодна. Но если бы у вас нашлась для меня сигарета, я была бы вам благодарна.

– Очень жаль, – отозвался мужчина, – но сигарет у меня с собой нет. Я не курю.

– Вот так совпадение! – прохрипела Кора. – У нас с вами есть кое-что общее. Я ведь тоже не курю. Десять лет назад бросила. Просто подумала, что, если получу сигарету, у меня освободится хотя бы одна рука.