Все будет хорошо. С По все будет хорошо.

У сестры сегодня гость. Глазам не верю — Владимир Петрович! Ну надо же, снова вспомнил о дочери. Смотрю, с какой нежностью он говорит По, как сильно скучал. Даже не сразу заметила, что он не один — его жена тоже с ними.

— Привет! Марина, заходи, пожалуйста! — Бросилась ко мне, даже хотела обнять, но вовремя остановилась, увидев мое ошеломленное лицо. — Да, мы приехали… вот… к Полине.

Долго же вы ехали!

— Это очень здорово.

Замечаю, как По смотрит на отца. Как маленькая девочка, которая хочет, чтобы ее обняли и прижали к себе. Я даже не представляла всю силу ее любви. И одиночества.

— Мы надолго, Марина. — Оборачивается ко мне Лученко. — Мне без разницы, откуда бизнесом управлять, а Катя… — Он кивнул на жену. — Кате здесь понравится. Да, дорогая?

Та поспешно кивнула.

Ничего не понимаю, но По довольна. И это главное. А еще сердце распирает от огромного облегчения, что рядом с сестрой будет родной человек. Каким бы черствым он ни был, но он ее отец.

Макс молча слушает меня, не перебивает, пока я сбивчиво рассказываю о внезапном появлении отца По. И про то, что они с женой уже на полгода сняли дом в престижном поселке, а там на первом этаже будет у сестры своя комната, и  они будут забирать ее из реабилитационного центра на выходные, да и не только на выходные.

— Представляешь, он притащил два альбома ее детских фотографий! Я просто в шоке была, что у него все это есть, что не выбросил. Сидел у нее на кровати и столько всего рассказывал, напоминал ей о детстве, да я половину всего не знаю.

— Ты рада? — коротко спросил Макс.

— Рада? — переспрашиваю. — Я счастлива! Ты даже не представляешь, как тяжело мне было... делать выбор. Он не самый лучший человек, я его не очень люблю, но она не будет одна. Я все равно буду приезжать к ней, но, слушай… — От избытка эмоций машу руками. Чуть не задела проходящего мимо официанта. — Я очень надеюсь, он будет хорошо с ней обращаться и не обидит ее. По сейчас очень нужна любовь близких.

— Любовь всегда нужна, Марина. И всем. Он ее не обидит, не переживай.

— Все-то ты знаешь. — Улыбка застыла на лице от неожиданной мысли. — Макс? Это ты, да?

— Что я? — спокойно спрашивает, но я уже и так все поняла.

— Ты его сюда вытащил, верно? Чтобы По… чтобы я… могли… Что ты ему пообещал?

— Ничего особенного. — Генварский пожал плечами. — Поверь, он здесь по своей воле. Иногда человека нужно лишь чуть подтолкнуть вперед, чтобы он сделал правильный выбор.

Я молчу, сказать не могу ничего. Слезы душат горло, но Макс прекрасно понимает меня без слов.

— Все для тебя.

Кручусь перед зеркалом в спальне. А платье-то хорошо сидит! Изящно и скромно. Дорогое, конечно, но не стоит запредельно. Я не хочу, чтобы его родители решили, что я тяну из него деньги. Хотя с тех пор, как я переехала к нему, все расходы Генварский забрал на себя.

— Ты готова? — Голос Максима заставляет меня оторваться от зеркала и быстро захлопнуть ноутбук, лежащий на комоде.

— Да, минуту!

Ему это не понравится, если узнает. А я не хочу, чтобы он расстраивался. Да, я отказываюсь верить в то, что Максим может скоро умереть, но это не означает, что я не хочу знать все об этой болезни. Все, что только можно узнать из Сети. Макс не скрывает документы, вся стопка лежит у него в кабинете в верхнем ящике стола. Но они мне давно не нужны, потому что их фотографии живут в моем смартфоне. И я потихоньку пытаюсь разобраться с тем, что именно написано в заключении.

Несколько раз спрашивала саму себя: зачем? Неужели и правда думаешь найти там ошибку?! Дурочка, какая же ты дурочка, Риша!

— Ты очень красивая. — Мягкий тягучий голос заставляет вздрогнуть. — Не переживай, ты обязательно им понравишься. Зря я не сделал этого раньше. Вы могли бы подружиться.

В глазах боль и сожаление.

Я не могу выдержать его взгляд, нервно тереблю золотой браслет на руке, который он мне подарил недавно. Успокойся, Риша, ему не это от тебя нужно.

— Зато сделаешь сегодня. — Пытаюсь улыбнуться, но получается так себе. — Нормальный подарок, точно?

Макс кивает на красивый сверток — в нем набор японской посуды. Родители Генварского, по словам их сына, увлеклись сейчас восточной кухней.

Я помню, как мы с папой ходили в гости, в основном, правда, к соседям, и всегда брали с собой настоящую домашнюю еду. Обычно пироги, но иногда папа и жаркое готовил, и запекал рыбу. А потом мы сидели за большим столом и все это ели вместе, взрослые вели свои неспешные умные разговоры, в которых я ничего не понимала, но под которые было очень уютно дремать.

— Они этого не поймут, Марин, — спокойно сказал Генварский сегодня утром. — Просто у нас так не принято. Поверь, лучше им подарить то, что они хотят.

Понятное дело, спорить не стала. А еще я не представляю их реакцию, когда они увидят девушку, так похожую на ту, на которой они убеждали своего сына не жениться. Может, поэтому он и не торопился нас знакомить?

Весь день как на иголках — завтра Максим продает компанию, которой отдал целых три года своей жизни. Мне до сих пор не верится, что все это реально происходит.

Ощущение, что вот-вот, совсем скоро я, наконец, проснусь и весь этот морок исчезнет. И Максим снова будет улыбаться своей широкой мальчишеской улыбкой.

— Я им все о тебе рассказал, не волнуйся. — Генварский успокаивающе погладил меня по руке. — И про то, что с Ксенией вы внешне чем-то похожи, они тоже в курсе.

«Чем-то». Ну да, конечно. Сам же обратил внимание на меня только поэтому. Да и не только он. Но думать сейчас о давно умершем незнакомом мне человеке совершенно не хотелось.

— Хорошо, идем!

Странно, конечно, идти как бы в нашу мансарду, но не совсем в мансарду. Родительская квартира на третьем этаже, поднимаемся медленно. Ловлю себя на мысли, что сейчас уже не хочу с ними знакомиться.

— Добрый вечер! Максим! Здравствуйте, Марина.

Мне вежливо улыбаются, я так же улыбаюсь в ответ. Что ж, для начала совсем неплохо.

Галина Ивановна и Анатолий Петрович — имена родителей Генварского я знаю давно, а сейчас с интересом их рассматриваю. Боязно немного, а еще чувствую вину перед ними — за то, что знаю, за то, что мне их сын все рассказал, а они в неведении, улыбаются сейчас беспечно.

— Значит, художница? Одобряю, одобряю! — Отец переводит взгляд с меня на свою жену, словно спрашивая и ее мнения. — Как вспомню, что Макс вытворял в этой квартире… Мы же купили специально для него чердак в нашем доме. Ты вообще помнишь о нем?

Максим молча кивает, а я удивляюсь, почему за столько времени мы ни разу не сталкивались во дворе. Я их точно не видела, потому что сразу же поняла бы, кто это: Генварский удивительным образом соединил в себе черты обоих родителей, я сразу бы поняла, что передо мной его мама с папой.