Антон растерянно посмотрел на меня, может, он всерьез решил,что Ден просто мило с нами поболтает, и теперь пытался понять, с какой такойрадости я дразню человека. Ден засмеялся:

– Обожаю тебя, сладкая. Только зря ты так. Не стоитменя злить. Ей-богу, не стоит.

– А что изменится? – вздохнула я.

Он опять засмеялся:

– Значит, ты вышла на тропу войны? И этот придурок стобой? Весьма неосмотрительно, но я могу его понять.

– Он вообще ни при чем, если тебя это интересует, Антон– Машкин муж, Ник убил ее, и парень решил, что должен мне помочь. Толку от негоникакого, только путался под ногами. В отличие от нас с тобой мысль обубийствах ему претит.

– Похвально. Зато мысль о том, чтобы делить с тобойпостель, надо полагать, вызывала в его душе совсем другие чувства.

– Его не посещали подобные идеи, я же сказала: онхороший человек и жену свою любил. Для тебя, конечно, это пустой звук, но естьлюди, для которых чувства что-то значат.

– Приношу свои извинения, – повернулся Ден кАнтону. – А также выражаю соболезнования по поводу кончины вашей супруги.

– Да пошел ты, – ответил Антон спокойно, чем оченьразвеселил Дена.

– Смотри-ка, он лезет в герои. Ничего, это быстропройдет.

– Ден, – позвала я. – Отпустил бы ты его. Иты, и я знаем: это наше личное дело, зачем впутывать еще кого-то?

– Он тебе нравится, да? – засмеялся Ден.

– Он зануда, и без него мне было бы проще, но, если тыубьешь его просто так, от нечего делать, это будет несправедливо.

– Бог с ним. Нам бы между собой разобраться. Ну, чтоскажешь?

– У тебя есть повод очень на меня сердиться, я этопризнаю. Твое желание свернуть мне шею понятно, более того, я считаю его вполнесправедливым. Так что от трепа можешь переходить к делу.

– Серьезно? – удивился он. – Если уж мыначали разговор по душам, давай продолжим. Ты ведь не ждешь, что переход в мириной будет для тебя коротким и безболезненным?

– Было бы глупо рассчитывать на это.

– Угу, – кивнул он. – И тебя это вроде бы неособенно беспокоит?

– Даже если и беспокоит, что с того? Посмотрим, на чтохватит твоей фантазии.

– С фантазией полный порядок, у меня было время вдовольпомечтать.

– Расскажешь об этом сейчас или мне следует подождать?Все-таки он разозлился:

– Посмотрим, как ты запоешь, когда мои парни решат дляначала с тобой немного поразвлечься.

– И только-то? – удивилась я. – Должна тебяогорчить, для меня это пройденный этап. Жаль, с нами нет старины Ника, он бымог кое-что рассказать об этом.

– Вот как? Ну и бог с ним. Всерьез я об этом не думал,в самом деле примитив. Но знаешь, есть неплохие варианты. Например, такой:оттяпаю тебе ручки и ножки, одену в кружевное платьице, и будешь ты сидеть вуглу красивой куклой, дожидаясь, когда у меня появится желание тебя трахнуть.

«А ведь он это сделает», – с тоской подумала я, пытаясьсправиться с подступившей тошнотой и головокружением.

– Не будь ты такой мразью, – начала я, злясь насебя за то, что голос предательски дрожит, – я обратилась бы к тебе снижайшей просьбой: дай мне умереть достойно, просто пристрели, не втаптывая вгрязь и с дерьмом не мешая…

Я не успела договорить, он ударил меня, и я, скорее отнеожиданности, чем от боли, рухнула на колени.

– Очень самонадеянно с твоей стороны обращаться с такойпросьбой.

Антон, начисто забыв то, о чем я просила, бросился ко мне и,разумеется, схлопотал по шее.

– Уберите его, – прохрипел Ден.

– Куда? – спросил Макс, наблюдавший запроисходящим с легкой усмешкой.

– Заприте где-нибудь, – отмахнулся Ден. –Топайте отсюда все.

Антона вывели, Макс поспешил покинуть комнату вслед заостальными. Мы остались вдвоем. Я хотела подняться, но Ден опять ударил меня,на этот раз весьма болезненно, присел на корточки и заглянул мне в глаза.

– На миру и смерть красна, да? Это было неплохое шоу.Ты не сможешь отрицать, что я был очень терпелив.

– Даже слишком. Зачем надо было ждать целый год, ты могпорадовать себя гораздо раньше.

– Ты так ничего и не поняла, – покачал он головойи подал руку, мне пришлось опереться на нее, чтобы подняться. –Присаживайся, – кивнул он на кресло. – Знаешь, я представлял нашувстречу совсем иначе, – улыбнулся Ден, пройдясь по комнате. – Однакотебе захотелось покрасоваться перед моими ребятами, а я не смог отказать тебе втаком удовольствии.

– Я-то думала, это ты получаешь удовольствие.

– Вовсе нет. Было грустно смотреть, как ты напраснопытаешься меня разозлить. Хочешь выпить? – спросил он. Я кивнула. –Мартини с апельсиновым соком без льда? – уточнил он по пути кдвери. – Или твои вкусы изменились?

Он вышел в соседнюю комнату, я слышала, как он возится там,достает бутылки, разливает напитки.

– Не изменились! – ответила громко.

Он вернулся, протянул мне рюмку, сел в кресло и вертел вруках бокал, согревая ладонями коньяк.

– Тебе идет этот цвет волос, – заговорил он, потомпогрузился в размышления, черт его знает, о чем он думал. – И эти смешныекосички… Ты в курсе, что Рахманов увез твоего ребенка в Англию?

– Что? – растерялась я.

– Да-да. Укатил три дня назад. Наверное, опасался, чтоты его выкрадешь. Кстати, тебе такая мысль в голову не приходила?

– Нет.

– Почему? – вроде бы удивился он.

– Ты знаешь ответ.

– Ах, ну да, ты вершила правосудие. Ребенок тебя уже неинтересует?

– Тебе прекрасно известно, что…

– Что? – улыбнулся он. – Что у тебя не былошансов выжить, и, хоть ты это знала, тебя это не остановило? Похвальная жаждасправедливости. Я-то думал, ты заберешь ребенка и поспешишь унести отсюда ноги.Но судьба сына тебя, похоже, совсем не волнует.

– Зачем ты все это говоришь? – нахмурилась я.