Он усмехнулся:

— В самом ли деле я насмехался над тобой, дорогая? — Его жаркий взгляд скользнул по ее лицу, затем опустился к низкому вырезу платья. — Говорил ли я, как сильно мне нравится это твое платье?

Элис поняла, что Алексей наслаждается тем, что она расстроена, точно так же как ему доставляет удовольствие изображать из себя соблазнителя. Она совсем было собралась недвусмысленно сообщить ему, что не пустит его ни в свою комнату, ни тем более в свою постель, так как решение ее осталось неизменным, но тут он широко улыбнулся, точно прочел ее мысли и не поверил им. Отпустив Элис, он отвернулся, чтобы налить им коньяку.

Элис сделала глубокий вдох, сожалея, что не может менее остро реагировать на присутствие мужа. Как бы ей хотелось, чтобы пульс ее сейчас бился спокойно и чтобы Блэр в самом деле был ее любовником, а она не являлась бы неопытной девственницей. Она решила игнорировать тему, которую Алексей, несомненно, собирался затронуть.

— Если завтра пойдут слухи о твоем тосте, я ожидаю, что ты немедленно пресечешь их, не дав распространиться по всему городу.

Он повернулся к ней, протягивая стакан.

— А я-то считал, что произнес очень хороший тост как самый настоящий любящий муж, — сказал он. — Ты уже поняла, что я намерен получить взамен за мое исполнение?

Сердце ее бешено забилось.

— Я не хочу выйти завтра из дому и узнать, что за моей спиной все шепчутся о несостоятельности моего брака.

— Ты не ответила на мой вопрос, — произнес молодой человек.

Она принудила себя отвести от него взгляд и сменить тему разговора:

— Я понятия не имела, что вы с Блэром такие друзья. О чем вы говорили?

— Мы вовсе не друзья, а компаньоны, — ответил Алексей, делая глоток из своего стакана. Он больше не улыбался. — Что ж, давай оттягивать неизбежное, раз тебе так хочется. Мы говорили о «дипломатии канонерок»[7]нашего Министерства иностранных дел. Мы оба хотим видеть расширение торговли с Китаем. Потом обсудили цены на кукурузу и сахар, что неизбежно привело к упоминанию о том, что осталось от работорговли. А вот о чем вы с Блэром говорили этим вечером? Он явно ползал у тебя в ногах, как до ужина, так и после.

Итак, они обсуждали торговлю и экономику. Элис боялась отступать сейчас от выбранной ею темы.

— Блэр ни у кого не ползает в ногах. Больше вы ни о чем не говорили?

В глазах его вспыхнуло пламя.

— Мы точно не упоминали о его интересе к тебе, дорогая, если ты это хочешь узнать. Янссен перехватил его у меня, кажется, по вопросу финансирования. Ты спросила его о других его клиентах, милая?

— Я же четко дала тебе понять, что не стану за ним шпионить, Алекси, и я действительно этого не делала.

Он медленно покачал головой:

— Знаешь, произнося свой тост, я колебался, стоит ли мне употреблять применительно к тебе эпитет «верная». В следующий раз я, без сомнения, от этого воздержусь.

В тосте муж намекал на то, что она изменяет ему, в то время как она оставалась верной, как ни одна другая женщина. Он, разумеется, этого не знает и никогда не узнает. Но, как оказалось, ее отказ шпионить за Блэром значит для Алексея много больше, чем ее предполагаемые любовные связи.

— Что, никакого ответа? Тебе следует вести себя с ним понастойчивее, Элис. В конце концов, мои деньги — это и твои деньги тоже. Тебе ничего особенного и делать не придется, ведь Блэр просто очарован тобой. Когда ты снова его увидишь?

Элис взирала на него с растущим беспокойством:

— Я не знаю, когда снова увижу его.

— Это вопрос бизнеса. Мне нужно узнать, кого из моих соперников он решил поддержать. Ты думала, что сможешь использовать его против меня? Все произошло с точностью до наоборот, Элис. Теперь я стану использовать тебя против него. — Он залпом осушил свой стакан. — Уверен, что он расскажет тебе все, что ты только пожелаешь, — в подходящее время, конечно.

Она со стуком поставила стакан на стол, и звук гулко разнесся в большой комнате.

— У тебя много любовниц, Алексей, из чего я могу заключить, что ты порядочный мерзавец, но делать из меня шлюху? Этого ты от меня хочешь? Чтобы я спала с кем-то ради интересующих тебя сведений?

— Я мужчина, — спокойно ответил Алексей. — Между прочим, не я назвал тебя шлюхой — ты сама предпочла использовать это слово.

— Блэр мне очень нравится! — вскричала она.

Он покраснел.

— Он мой друг — мой дорогой друг, — сухо добавила она. — Как я вижу, мы даже выпить с тобой не можем без того, чтобы не поссориться. День выдался очень долгим, поэтому сейчас я отправляюсь наверх.

— Черта с два.

Алексей неторопливо двинулся за ней.

Элис могла бы проскользнуть в дверь, но она этого не сделала, а с колотящимся сердцем стала ждать мужа.

— Я уже говорил тебе, мне дела нет, чем вы с Блэром занимаетесь у меня под носом. С чего бы мне об этом волноваться? Мы вступили в брак по самой что ни на есть грязной причине — чтобы покрыть твою интрижку с Монтгомери и защитить твое доброе имя, которое каким-то образом остается таковым до сих пор, несмотря на твои любовные похождения.

— Мне отлично известно, зачем ты на мне женился, — вскричала девушка, — поэтому прекрати постоянно напоминать мне об этом. Я вообще не просила тебя строить из себя рыцаря в сияющих доспехах! Ты сам пошел на это!

— А теперь этим рыцарем стал для тебя Блэр?

Поколебавшись немного, она призналась:

— Он очень меня оберегает.

— Он женился бы на тебе, если бы смог.

Напряжение Элис достигло апогея.

— Но он не может.

— Какая жалость для вас обоих, — насмешливо отозвался Алексей. — Вам до самой смерти придется оставаться несчастными любовниками.

— Видишь ли, Алекси, я тоже очень сожалею, что согласилась на этот брак — какой же я была дурой!

— Ах! Хоть в чем-то мы наконец единодушны. — Взяв за подбородок, он поднял ее лицо вверх. Элис замерла, когда он вкрадчиво произнес: — Я хочу разделить с тобой ложе. Дорого бы дал, чтобы это было не так, но не стану отрицать очевидного. Ведь и я тебе небезразличен, Элис. Пригласи меня наверх.

В глазах его пылал огонь страсти. На мгновение Элис представила себя в объятиях мужа, как он двигается, лежа на ней, как яростно они целуются. Она толкнула его в грудь, но он не сдвинулся с места.

— Ты, должно быть, сильно ненавидишь меня, раз так плохо со мной обращаешься, — хрипло прошептала она.

Желание поработило ее тело, и говорить стало трудно.