головой, позволяя неубранным волосам падать на лицо.

Она вошла в гостиную, из которой вынесли почти всю мебель. Глядя исподлобья, Лара увидела сестру в кандалах, но хотя бы на своих ногах! Лархен тоже смотрела в пол. С телом взрослой девушки она явно не освоилась, однако эту неловкость без всяких подозрений можно было списать на слабость после болезни.

Канцлер сидел в кресле за ширмой. Хансен стоял между ним и охранниками, что окружали Лархен. С приходом Лары начался спектакль.

– Ты ещё помнишь усыпляющее заклинание? – спросил у Лархен плешивый.

– Нет, – неожиданно низким голосом ответила та.

– Невероятная идиотка… Ур-рэв-во-дор-куц-та-ин.

Бледные губы сестры зашевелились, повторяя заклинание. В это время охранники снимали с её правой руки металлический браслет.

Через Хансена канцлер сделал охранникам Лары знак, чтобы они взяли её на прицел. Лара услышала, как стукнули о плечи приклады их ружей, и трусливо закрыла глаза.

– Спасай свою сестрёнку, Лара.

– Ур-рэв-во-дор-куц-та-ин! – с пылом отозвалась Лархен.

Лара не видела, как вскидывала руку сестра. Зато услышала, как пал усыплённый охранник. Один-единственный.

От ширмы донёсся вздох – так тягостно вздыхают перед смертью.

– Чёртова сука…

– Ваша милость, – тихо заговорил Хансен, – ещё вчера у неё было помрачение сознания…

– Будем откровенны, помрачение сознания было у неё всегда!

– Ослица не до конца оправилась, ей требуется отдых.

– Уводи!

Лара едва успела скрыть злорадную улыбку.

Через сутки эксперимент повторился, но успехом не увенчался.

Когда на паркет опять упал всего один охранник, канцлер, известный своей невозмутимостью, топнул сапогом.

– Лучше бы ты сдохла, тварь! Зачем я тебя только вылечил?

Лара услышала виноватый голос Хансена:

– Дайте ей время…

– Сколько? Сегодня наступило первое октября. Курфюрст пишет гневные письма, нас давно заждались в Оснабрюке.

– Я уверен, завтра всё получится…

Хансен ошибся.

В третий вечер плешивый снёс свою ширму ногой и, презирая опасность, бросился к Лархен. Та, точно провинившийся ребёнок, низко опустила голову. Лара испугалась, как бы её сестру не ударили, и подалась вперёд, забыв про осторожность.

– Да что с тобой, дура?! – распалялся канцлер. – Думаешь, я не убью твою малявку-сестру?

– Не надо…

– Ты научилась управлять своей силой, чтобы казаться слабой?

– Нет…

Чуть помедлив, плешивый молча направил на неё руку.

«Немое заклинание!» – со страхом подумала Лара.

– Как тебя зовут? – ледяным тоном спросил канцлер, принудив отвечать только правду.

– Лара Франц-Ганцен-Мюллер, – честно сказала Лархен.

Лара стиснула зубы.

«Чёрт побери, она назвала своё полное имя… Я бы вряд ли выговорила такую фамилию без запинки, плешивый может обратить на это внимание!»

Но тот, казалось, ничего не заметил.

– У тебя что-то болит?

– Нет.

– Ты управляешь своей силой? – напирал он.

– Нет.

– Тогда почему ты не способна околдовать больше одного человека, дрянь?!

Лархен вжала голову в плечи.

– Не знаю.

Канцлер отвесил ей хлёсткую пощёчину. Лара с трудом подавила крик.

«Лархен, прости!»

Сестра зашаталась и не упала лишь благодаря охранникам. Под носом у неё темнела кровь.

«Ты приняла удар вместо меня, – осознала Лара, ненавидя себя и проливая слёзы. – Маленькая девочка страдает, чтобы спасти меня, большую…»

Плешивый отвернулся и отошёл. В отблеске последних солнечных лучей Лара увидела постаревшее лицо врага. Его было не узнать.

– Это бесполезно, я теряю время… Сколько недель потрачено зря… – бормотал он. – Надо ехать.

Врагу было хуже, чем ей. Тем лучше.

«Я же обещала тебя изничтожить», – вспомнила Лара, больше не плача.

К нему шагнул какой-то несуразный Хансен.

– Ваша милость, мне остаться с ней в особняке?

– Ни в коем случае! – отрезал тот. – Мы завтра все уедем.

– А как же…

– Вышвырнем её как собаку.

Небо вспучилось ранними звёздами. Лара, четыре дня сидевшая в потёмках, не могла на них насмотреться.

– Убивать вас я не стану, некогда возиться, – с усталым разочарованием сказал канцлер. – Я сотру вам память о последних двух неделях, этого будет довольно.

Хансен и ещё один охранник вели Лару и Лархен по выложенной камнем дорожке, что тянулась к кованым воротам. Лархен – уже без кандалов – предусмотрительно надвинула шляпу на глаза.

От раскинувшегося перед особняком сада плыл горько-сладкий запах вереска. Лара навсегда запомнила бы его как запах свободы, так трудно обретённой, почти выцарапанной. Но этому не бывать.

«Две недели назад я ещё подъезжала к Ростоку… Сейчас я забуду всё, что было в плену, и что канцлер – колдун. Я не спасу Андреаса, так как не вспомню, что могу колдовать…»

Их выставили за ворота, будто уволенных без расчёта служанок. Ни слова не произнося, канцлер направил на Лархен ладонь. Лара впервые наблюдала, как стирают память. Её сестра схватилась за голову, когда плешивый опустил свою безжалостную руку.

Лару трясло. Сердце сжималось не столько от страха, сколько от сильнейшего напряжения. Она готовилась к худшему и всей душой хотела, чтобы мучители наконец оставили их в покое, не вынуждая применять магию. Даже потеря памяти её так не тревожила.

Канцлер уставился Ларе в глаза.

«Только бы не пришлось…»

Он прищурился, помолчал.

– А тебе, малявка, и так никто не поверит.

Глава 22

Отряд мерзавцев

Лархен сходила с ума.

Шутка ли – очнуться взрослой, да ещё в мужском платье, а рядом увидеть незнакомую девчонку, свою почти точную копию?

Лара сидела за плохо вытертым дощатым столом напротив сестры и смотрела на неё со смесью вины и сочувствия. Сейчас Лархен немного притихла, хотя на улице вовсю причитала:

– Что со мной? Кто ты? Почему ты в моей одежде?!

– Я твоя старшая сестра, – терпеливо ответила тогда Лара.

– Но тебе лет десять!

– Девять. А тебе двадцать. Но скоро всё станет по-прежнему, слово даю.

Лархен замотала головой – чуть шляпа не свалилась.

– Ты не можешь быть моей сестрой! Моя сестра взрослая.

– Я заколдована.

– Кто тебя заколдовал?

– Ты, – выдохнула Лара.

– Кто?!

– Успокойся, я всё объясню, только дай оклематься. Пойдём в кабак. У меня самой, видишь, руки дрожат…

Руки по-прежнему дрожали. Лара пересчитала гроши из кошелька Андреаса, покосилась на чёрного пса, что сидел на полу, и сделала знак дородной женщине, проходящей по залу.

– Можно нам кувшинчик бургундского? – попросила она.

– А не мала ль ты для бургундского? – отозвалась подавальщица.

– Это не мне, это… брату. – Лара выразительно посмотрела на оглядывающую себя сестру.

– Он что, немой?

– Э? – задрала голову Лархен.

– Понятно, – с жалостью кивнула женщина. – Мой племянник тоже дурачок. Сейчас принесу вам вина и кусок пирога с голубятиной.

– На пирог нам денег не хватит, – предупредила Лара.

– Неважно, деточка. Я угощаю.

Когда подавальщица ушла, Лара погладила пса вдоль хребта, но тот повернул оскаленную морду с