Играли несколько «сынов Авзонии», как изящно назвал Италию поэт, и, по-видимому, двое иностранцев, поэтому переговариваться предпочитали по-французски. Сначала Сеславин взирал на играющих довольно равнодушно. Но двое игроков привлекли его внимание.

Один был человек среднего роста, с примечательно гордой осанкой и поразительно красивым лицом. Темнокаштановые волосы, уложенные с необычайным изяществом, и огромные темносерые глаза дополняли его редкую красоту. Правда, когда он поднялся и сделал несколько шагов до переносного буфета, чтобы взять бокал с шампанским, Сеславин заметил, что этот красавец заметно прихрамывает. «Воевал? – подумал Сеславин. – Интересно, на чьей стороне, в какой армии». По-французски он, разумеется, говорил совершенно свободно, однако легкая неправильность интонации была как у случайно знакомого по штабу в двенадцатом году, английского генерала Вильямса.

Второй игрок, привлекший своим обликом Сеславина напомнил Моравию и художника Сен-Обена с его длинными, до плеч, черными волосами, завивающимися на концах. Такие же волосы были у незнакомца, случайно виденного им ночью через широкую замочную скважину в объятиях баронессы фон Тизенбах. О нем потом, во вторую встречу, рассказал ему художник. Словом, это был итальянец, кавалерийский майор, отсидевшийся во время всей жестокой войны в безопасном Теплице. И забредший весьма успешно в постель любвеобильной баронессы Амалии. Да, скорее всего, это тот самый, его случайный соперник. Конечно, Сеславин мог и ошибиться, однако что-то подсказывало верность его предположения. Впрочем, пропади он пропадом!.. Сеславин с некоторой досадой вспомнил две ночи в особняке Амалии Тизенбах: первую, страстную, оставшуюся в душе сладостным знаком, и вторую – когда его заменили на итальянского майора-волосатика.

Сен-Обен отзывался о нем, как о прохвосте и шулере. Но, может быть, это сказано из ревности?

Стараясь отогнать нескромные воспоминания, Сеславин стал внимательно следить за игрой и особенно за действиями бывшего кавалерийского майора, кажется, с фамилией… Монти. И однажды так назвали его за игорным столом. Да, прошло несколько лет, но память оказалась тверда.

За столом играли четверо. Еще четверо стояли рядом, то ли дожидаясь своей очереди, то ли сочувствуя кому-нибудь из приятелей. Судя по всему, Монти выигрывал. Двигался он в игре как бы наэлектризованно и в то же время уверенно. Сеславин сосредоточил внимание. И хотя он недостаточно хорошо разбирался в висте, но ему показалось: в моменты сдачи карт Монти передергивает, заменяя взятые из колоды другими, приготовленными заранее. Делал он это ловко, как фокусник.

Уверившись в своей правоте, Сеславин встал и подошел к играющим.

– Прошу прощения, господа, за вмешательство. Хочу предупредить, что делаю свое заявление совершенно бескорыстно, исключительно из чувства справедливости.

– В чем же дело? – удивленно спросил красивый англичанин.

– Какого дьявола вы вмешиваетесь в игру? – вскипел Монти, кинув на Сеславина злобный взгляд.

– Я уже объяснил, что делаю это просто из соображений чести. По моим наблюдениям, этот господин (Сеславин указал на Монти) передергивает карты. У него есть заранее приготовленные.

– Вы оклеветали меня! Негодяй! – вскочил со своего стула Монти.

– О… за такую дерзость следует требовать удовлетворения, – неопределенно отнесясь к сказанному Сеславиным, произнес англичанин. – Риккардо, вы верите господину с трубкой, который обвинил в шулерстве синьора Монти?

– Трудно поверить, – сказал тот, кого назвали Риккардо. – Но мне иногда тоже нечто приходило на ум. Господин, обвиняющий Монти в нечестной игре, иностранец и…

– Вы австриец? – неприязненно спросил Сеславина англичанин. – На службе имперской администрации?

– Нет, я русский, – ответил бывший партизан, понимая, что попал в нешуточную историю. – К австрийской администрации отношения не имею. Я просто путешественник.

– Русский шпион! – крикнул Монти, хватая шандал со свечой. – За оскорбление я разобью тебе голову!

– Послушайте, любезный, вы догадываетесь, я надеюсь, что одними словами дело не кончится, – холодно, как при подготовке к атаке, отчеканил Сеславин. – А вы, господа, можете проверить мои слова. Вот карты, которыми играл… Монти, кажется, так. А вот его сюртук.

– Я не позволю себя обыскивать! – почти завизжал от ярости Монти и замахнулся шандалом.

Тот, кого называли Риккардо, отнял его у Монти и нахмурился.

– Синьор Сильвио Монти, ведите себя, как подобает дворянину и бывшему офицеру императорской армии. Никто не собирается вас обыскивать. В случае, если бы вас уличили в шулерстве, я сам ударил бы вас шандалом и пинками выгнал на улицу.

– К тому же и деньги вернули бы, – сказал, сердито покосившись на Монти, высокий рыжеволосый итальянец. Он, видимо, как раз проигрывал, и такой поворот событий его устраивал.

– Хорошо, – согласился Сеславин, – вы можете не обыскивать Монти, это ваше дело.

– Сильвио Монти, раз в отношении вас есть сомнения, верните деньги проигравшим, – грозно приказал Риккардо. – Я буду вашим секундантом, как мне это ни противно, только потому, что вы итальянец.

Скрипя зубами, Монти выбросил на стол выигранные деньги.

– Кто будет секундантом русского? – спросил рыжеволосый итальянец.

– Наверное, как иностранец, я подойду больше других, – пожал плечами хромой англичанин и вопросительно взглянул на Сеславина, который принял его предложение, вежливо поклонившись.

Монти заложил руки в карманы панталон и надменно откинул голову.

– Я, Сильвио Монти, потомок маркизов Монти и Сартичано, – сказал он. – Надеюсь, никто из моих соотечественников не сомневается в моем происхождении. А это что за наследник лавочника или клерка? И кто такой его секундант?

Прекрасное лицо англичанина слегка побледнело.

– Я принадлежу к одной из знатных фамилий Англии. Меня зовут Джордж Байрон. Может быть, мне не придется предъявлять синьору Монти наследственный замок и документы шестисотлетней давности, – насмешливо произнес англичанин. – Многие мои друзья-итальянцы об этом знают.

– Я русский дворянин и генерал-майор Российской армии, бывший командир гусарского полка Александр Сеславин, – представился, тоже усмехаясь, Александр Никитич. – Я участник тридцати больших сражений, в том числе при Дрездене, при Лейпциге, Бриенне, Ла-Ротьере, Арси-сюр-Об и Ла-Фер-Шампенуазе. Я со своим полком одним из первых вошел в Париж. А вы, господин Монти, во время войн вашего императора отсиживались в Богемии, весело проводя время.

– Откуда вы знаете столько подробностей обо мне? – задыхаясь от унижения, прохрипел Монти.

– Я лечил раны в Теплице, и мне поведал о вас один художник.

– А… Сен-Обен, французский прихлебатель австрийской баронессы. Может быть, господин генерал из России, вы знаете Амалию Тизенбах? Тогда ваше неожиданное расположение ко мне понятно.