Хоакин сжал кулаки. Он уже хотел броситься на Рауля, но в последний момент его что-то остановило. Парень обернулся. Рауль проследил за его взглядом и, казалось, был удивлен.

– Отец?

Хоакин остолбенел. Отец? Правильно ли он расслышал? Нет, это совершенно невозможно, чтобы этот полный мужчина с редкими волосами, неожиданно оказавшийся рядом с ними, был отцом Рауля.

Рауль недовольно покачал головой:

– Иди в дом, отец, это дело тебя не касается.

– Разве?

Тучные щеки мужчины подрагивали от любого движения. Глаза были маленькими и заплывшими, как у свиньи. Цвет кожи говорил о том, что мужчина редко выходил на улицу.

– Отец, почему ты не дома?

Мужчина рассмеялся:

– Я наблюдал за вами из окна. И теперь возьму дело в свои руки! Мой любимый сын не добился успеха, а я наконец чувствую в себе силы. Да, вы все и подумать не могли, что я когда-нибудь снова встану на ноги.

– Отец, я всегда хотел, чтобы ты поправился, – спокойно возразил Рауль.

– Неужели ты этого хотел? Разве тебе не нравилось, что я прикован к чертовой койке? Ты всегда убегал, вместо того чтобы мне помогать. – Старый Эррера сплюнул и взглянул в глаза Хоакину: – А ты, Вайнбреннер, знаешь меня?

Хоакин отрицательно помотал головой. Нужно было признать, он смутился.

– Моя фамилия Хофер. Вайнбреннер – это фамилия моей…

Отец Рауля перебил парня, махнув рукой:

– Хофер, Вайнбреннер – все едино. Все вы еще те чертовы подонки. Вы наши враги, вы все… вы все враги…

На какой-то миг показалось, что мужчина не в себе. Хоакин невольно отступил назад.

– Я вообще не знаю ни одного Эррера, – ответил он.

Отец Рауля быстро подскочил к нему, намного быстрее, чем Хоакин мог ожидать от столь грузного человека. Он был так близко, что Хоакин чувствовал его зловонное дыхание. Парень попятился назад, но за спиной была стена.

– Да, Эррера ты не знаешь, но, может быть, тебе знаком Йорис Брейфогель?

Брейфогель? Хоакин раскрыл от удивления глаза. Конечно, он слышал это имя. Рауль был сыном Брейфогеля?

Он не успел ничего сообразить. Дальше события развивались молниеносно. Йорис Брейфогель приставил к его горлу большой нож, который прятал где-то в одежде. Хоакин ощутил в желудке неприятное чувство, прежде чем его колени подкосились. Казалось, все вокруг движется, как в замедленной съемке. Рауль подошел сбоку и оттолкнул отца. Тот врезался в стену, осел на землю и остался лежать недвижимо.

– Я… эм… – пролепетал Хоакин.

Рауль мельком взглянул на него, выражение его лица было странным. Затем он присел рядом с отцом. Хоакин не мог ни о чем думать.

– С ним все хорошо? – спросил он.

Рауль взглянул вверх, через плечо.

– Почему ты спрашиваешь? Это тебя не касается.

Хоакин скрестил руки на груди. Рауль был прав. Хоакин замялся и тихо произнес:

– Спасибо.

Но Рауль уже отвернулся и склонился над отцом. Хоакин пустился наутек.

– Йорис Брейфогель – отец Рауля?

Хоакин кивнул. Аврора ощутила тяжесть в желудке, словно приступ тошноты, который непросто было побороть. На миг она даже зажала рот рукой и отпустила, только когда снова смогла спокойно дышать.

Конечно, она знала фамилию Брейфогель. Эта история уходила корнями в те времена, когда ее бабушка только приехала в Аргентину. Каждый из семьи Мейер-Вайнбреннер знал это имя. Бабушка когда-то работала на Штефана Брейфогеля, отца Йориса. Позже Анна и Штефан стали конкурентами, а затем и заклятыми врагами. Потом фирма Брейфогелей вылетела в трубу. Штефан Брейфогель спился и в пьяном угаре утонул в глубокой сточной канаве.

Аврора содрогнулась всем телом. «Рауль врал мне. Он никогда меня не любил, он все время думал лишь о мести. Речь шла только о его семье…»

Хоакин погладил сестру по руке:

– Мне очень жаль, что пришлось тебе это сказать.

– Это не твоя вина.

Авроре хотелось плакать, но слез не было. Она никогда бы не подумала, что будет втянута в водоворот этой старой истории. Это же касалось поколения ее бабушки! Почему все это свалилось на плечи Авроры? Да, она ошибалась. Очевидно, прошлое не ушло. Во всяком случае, для их семьи.

«Рауль использовал меня, – внезапно подумала девушка, – он не испытывал никаких чувств. Возможно, он даже смеялся вместе со своим отцом над моей глупой любовью. Рассказывал ли Рауль отцу, как мы целовались и как я хотела отдаться ему? Сколько раз я умоляла его, чтобы он наконец сделал меня женщиной! Сообщал ли он Брейфогелю о всех нежных словах, которыми мы тайно обменивались?»

Теперь у Авроры на глаза наворачивались слезы – слезы гнева, печали и боли. Вмиг она ощутила себя одинокой, такой одинокой, как еще никогда в жизни.

– Если я могу что-то для тебя сделать, только скажи, – услышала девушка голос брата.

Но Хоакин ничем не мог помочь. Никто не мог. Аврора покачала головой, встала и отерла слезы с лица. Ей нужно было идти на учебу, она уже опаздывала. Волна боли накрыла девушку. Она сразу заперлась в туалете, как только пришла в больницу. Ее никто не должен был увидеть в таком отчаянии! Она хотела сказаться больной и уйти домой. Всегда можно имитировать расстройство желудка. Доктор Грирсон наверняка бы поняла, доктор Грирсон все понимала.

Ученицы водопадом стекали по ступеням из здания школы для медсестер. Рауль сразу заметил Аврору, но поджидал ее в укрытии. Он не знал, как лучше перед ней предстать.

Вот уже два дня, как его раскрыли. Два дня Аврора больше не является частью его жизни, и он не мог с этим смириться.

«Я никогда бы не подумал, что она для меня так важна».

Возможно, он сам себе не разрешал признаться в том, что питал глубокие чувства к девушке, которая могла быть его врагом – ведь ее семья уничтожила его.

Вот только… можно ли вообще так просто уничтожить семью? Может, еще до этого что-то сломалось и пошло не так? Рауль долгое время не позволял себе думать над этим. Уходить от реальности было намного проще, чем смотреть правде в лицо.

Он продолжал наблюдать за Авророй, которая разговаривала с подругами. Она выглядела уставшей, но все же более собранной, чем ожидал Рауль. Потом он заметил и ее брата. Рауль с облегчением вздохнул: Хоакин не успел его заметить, хотя прошел очень близко от укрытия. Чуть позже появилась молодая женщина в сопровождении мужчины, который нес на плече фотоаппарат со штативом.

Это был тот самый уличный фотограф… Церта, или как там его звали. Рауль все время встречал его в разных частях города. Он отличался от обычных фотографов тем, что делал снимки простых рабочих, проституток и жителей многоквартирных трущоб.