«Или любовь совсем меня ослепила?»

Вокруг нее, на других столах, шуршала бумага и скрипели перья. Кто-то высморкался. Сквозь одно из окон в класс пробились солнечные лучи, в них плясали пылинки.

Аврора покусывала нижнюю губу. Нет, это все ей не привиделось. Она что-то значила для Рауля. В этом девушка была уверена, хотя и не знала, насколько серьезно это было для него…

Она подавила горький смешок, рисуя на бумаге бессмысленные линии: «Господи, кто сказал, что любовь – это нечто удивительное? Конечно же, это не так. Любовь – это страдания и борьба, страх утраты, разочарования, но в то же время это – удивительное чувство томления, когда порхают бабочки в животе».

Иногда Аврора представляла, как однажды Рауль встанет перед ней и попросит ее руки.

«Ах, почему я не могу от него отделаться?»

Аврора снова вздохнула: «Потому что он не всегда ведет себя так ужасно, – подумала она, – потому что иногда он самый лучший, самый нежный человек на Земле. Даже когда в следующий миг отталкивает меня, так что я дома лью горькие слезы в подушку, словно девчонка. Я ненавижу это. Я больше не хочу быть маленькой девочкой. Я – медсестра, я скоро начну изучать медицину».

И все же она любила его в эту секунду. Она ничего не могла поделать с парализующим ее чувством.

Новая линия от ручки присоединилась к предыдущим.

«В чем же твой секрет, Рауль? Какую тайну ты от меня скрываешь, скажи мне?»

Нет, она не могла все выдумать. Леонора тоже говорила о чем-то подобном и предостерегала племянницу.

«У тебя есть другая?»

Аврора представила звонкий смех, которым ответит Рауль на этот вопрос. И все же она не могла исключить такую вероятность.

– Аврора? Аврора, вы плохо слышите?

Доктор Грирсон… Аврора подняла голову и виновато взглянула на своего кумира. «Сейчас она меня вышвырнет отсюда, – пронеслось в голове у девушки, – опозорит перед всеми…»

Обычно приветливое круглое лицо доктора помрачнело. Строгий взгляд голубых глаз, от которых ничего не укрывалось, казался еще жестче, чем обычно. Сесилия Грирсон со своей семьей провела раннее детство на эстансии в Энтре-Риос и вначале работала учительницей, а потом решила изучать медицину. В те времена это было крайне необычно и удивляло еще больше, чем сейчас. Аврора впервые увидела доктора Грирсон в школе для медсестер, которую та основала в 1891 году.

Аврора неуверенно посмотрела на преподавателя.

– Кажется, вы сегодня совершенно несобранны, сеньорита Хофер, – резко заметила доктор Грирсон. – Я предлагаю вам пойти прогуляться, чтобы выбросить дурные мысли из головы, а потом зайдете в мой кабинет.

– Но… я… – Аврора запнулась, лихорадочно соображая, что нужно сказать, но потом решила просто кивнуть в ответ.

Уже было поздно, но доктор Грирсон пока еще не нашла время заняться Авророй. Девушка стояла у двери в ее кабинет и ждала, между тем наступили сумерки. За дверью слышались веселые голоса, потом раздались шаги, и через мгновенье в коридор вышла Амандина Поггетти – одна из немногих студенток, которые, если все пройдет хорошо, вскоре должны были получить специальность фармаколога.

Амандина весело улыбнулась, заметив Аврору.

– Ах, доктор Грирсон всегда так полна энергии, что уже и я чувствую себя намного бодрее! – Амандина немного прошла по коридору, потом обернулась. – Приятного тебе вечера, Аврора! Нам действительно очень повезло, что у доктора Грирсон есть время нас принимать, правда? Ей приходится очень тяжело.

Аврора кивнула, но уже не могла избавиться от гнетущего душу дурного предчувствия. Сейчас она предстанет перед доктором Грирсон. Она боялась, что преподаватель не посчитает оправданием ее мечтательности такой пустяк, как влюбленность.

Когда девушка с опаской вошла в кабинет, доктор Грирсон стояла у маленького столика в углу комнаты и наливала чай в две чашки.

– Сеньорита Хофер? – спросила она, не оборачиваясь.

– Эм… Да…

– Садитесь, пожалуйста.

Доктор Грирсон подошла к Авроре и протянула ей чашку с чаем, потом взяла свою и села на место. На какое-то время воцарилось неловкое молчание. Авроре стало так не по себе, что она втянула голову в плечи. Доктор Грирсон, очевидно, ничего не заметила. Она смотрела на свою чашку, задумчиво помешивая напиток.

– Сегодня я вдруг подумала о том, – медленно произнесла она наконец, – что как раз прошло двадцать лет с момента, как я стала студенткой университета в Буэнос-Айресе.

– Вот как… – растерянно сказала Аврора.

Конечно, каждый в школе медсестер знал в общих чертах жизненный путь доктора Грирсон: подача заявления на поступление в 1882 году, начало учебы в 1883 году после долгих препирательств – доступ женщинам на факультет был официально не запрещен, но необходимые для поступления курсы латыни можно было окончить только в учреждении, в которое женщины не допускались. Еще во время обучения Грирсон работала помощницей врача в государственной больнице. Это был еще более редкий случай, чем обучение медицине само по себе. Считалось неподобающим, что женщина контактирует с мужским телом, даже если речь шла о такой благородной цели, как лечение. Наконец в 1889 году Грирсон окончила университет, защитив работу в области акушерства, и стала работать в больнице в Сан-Роке. В 1892 году она принимала участие в первой в Аргентине операции кесарева сечения.

Сесилия Грирсон осталась верна акушерству и в этом году основала Национальную медицинскую ассоциацию, в задачу которой входила и подготовка акушерок в Аргентине. К тому же она принимала активное участие в создании эффективной спасательной службы и внедрила использование сигнального колокола, что раньше делали только при пожарах. Не последнюю роль доктор Грирсон сыграла и в лечении детских заболеваний, выделив их в отдельную дисциплину. Таким образом, наряду с курсами первой помощи Аврора и другие молодые медсестры посещали еще курсы по терапии и уходу за пациентами, а также лекции по педиатрии. Неудивительно, что доктор Грирсон была активным участником женского движения и стала сооснователем «Consejo Nacional de las Mujeres» – Аргентинского женского совета, членом Ассоциации университетов Аргентины, Союза аргентинских женщин-академиков. Джон Хофер, отец Авроры, знал ее, потому что доктор Грирсон, как только был основан феминистский центр Социалистической партии Аргентины, вступила в него.

«Доктор Грирсон вышвырнет меня, – снова мелькнуло в голове Авроры. – Она живет ради медицины и науки. Она не поймет, что я так сильно влюбилась, что иногда даже туман в голове».

– Как же звали ту молодую даму, из-за смерти которой вы оказались у меня здесь? – неожиданно спросила доктор, когда Аврора неуверенно взглянула на нее.

Аврора была так ошеломлена, что некоторое время смущенно молчала.

– Эстелла Пессоа, – наконец ответила девушка. – Она была лучшей подругой моей матери.