— Атакуй их сам, если тебе приспичило.

— И атакую, ей-богу! А когда битва будет проиграна, я атакую тебя в память о каждом пилоте, который погибнет из-за твоей черствости.

В зеленых глазах Кристобля мелькнуло невольное беспокойство, и он спросил:

— То есть как это?

— Если б мы встретились на улице или в баре, я бы схватил тебя за глотку и давил, пока глаза на лоб не вылезут. В космосе я буду гнаться за тобой и загоню в ближнюю звезду заодно с бедными пилотами, которых ты предаешь.

— Ты? Меня?

— Я убью тебя, как убивал тюленей на морском льду.

— Пешевал Лал убьет Кристобля Смелого?

Бардо, получивший при рождении имя Пешевал Сароджин Вишну-Шива Лал, ответил с грустной улыбкой:

— Это так же верно, как дующий в галактике солнечный ветер.

— Не верю я тебе. Ты всю жизнь был трусом.

— Был, — признал Бардо.

— Тебя прозвали Ссыкун Лал — ты так боялся послушников-четверогодков, что каждую ночь ссал в постель.

— Но теперь я Бардо. И за тобой будет охотиться не Пешевал Лал, а Бардо на “Мече Шивы”.

— Как пилот я лучше тебя. Если вздумаешь нападать на “Алмазный лотос”, погибнешь сам.

Бардо в ответ на эту похвальбу промолчал, но в его черных глазах читалось желание проверить, кто из них лучший пилот. Всю свою жизнь Бардо боролся со страхами, которые в юности делали его трусом; теперь он решился рискнуть самой жизнью, чтобы перейти через страх и стать чем-то другим, чем-то лучшим. И Кристобль понял это. Он увидел в глазах Бардо свет дикой души, свет подлинной смелости и осознал, быть может, что ему самому, несмотря на его прозвище, этого света недостает. А еще он испугался, наверно, что Бардо видит его насквозь, как медузу.

— Мы не станем драться, — сказал наконец Бардо, — потому что ты сделаешь то, о чем я прошу.

Настал момент, когда Бардо и Кристобль, глядя друг на друга, оба поняли, кто из них лучше как пилот и как человек. Лидерство, это тонкое, почти неопределимое понятие, создается из таких вот моментов — но лучше, конечно, когда при этом не приходится угрожать, как угрожал Бардо Кристоблю.

Однако в том, что происходило между ними при вспышках лазеров и открываемых окон мультиплекса, больше не было угрозы. Бардо просто коснулся Кристобля огнем своего сердца и величием своей души — этого оказалось довольно.

— Я прошу тебя о помощи как пилот пилота, — сказал Барде.

Кристобль опустил глаза, помолчал и ответил: — Хорошо. Если ты просишь, я поведу свои корабли на сгущения.

Бардо, не тратя времени на торжество, поблагодарил его и сказал:

— Теперь поищу Алезара Эстареи и попрошу его о том же. Я скажу ему, что твой отряд встречается с Десятым у пятой планеты.

— Ладно.

— Лети, пилот. И удачи тебе, ей-богу. Удачи.

Изображение Бардо погасло, и его корабль вновь ушел в мультиплекс. Всего несколько мгновений спустя он обнаружил Алезара Эстареи на его “Вивасвате” через три миллиона миль — тот руководил боем во главе своего Двенадцатого отряда. Еще через несколько мгновений Бардо убедил Алезара присоединиться к нему и Кристоблю у пятой планеты.

Не прошло и девяноста секунд, как Десятый, Одиннадцатый и Двенадцатый отряды сошлись вместе под командованием Бардо. Пока главное сражение бушевало в девяноста миллионах миль от них, Бардо начал свое малое сражение.

Даже с помощью Алезара и Кристобля у него набралось всего тридцать девять легких кораблей против шестидесяти двух, обороняющих сгущения, а тяжелых насчитывалось четыре тысячи против пяти. Но победа достается сильным и быстрым; хорошая координация и выучка обеспечивала Десятому отряду превосходящую скорость, а сила целеустремленности Бардо зажигала всех его пилотов волей побеждать.

Будь у рингистов такая же воля, побуждающая людей сражаться до последнего, но не отступать, они отразили бы атаку Бардо. Однако людей, готовых по-настоящему умереть в бою, не так много. Под столь свирепым натиском рингисты начали терять уверенность, а потом и паниковать. Каракки с Прозрачной и Манивольда ударились в бегство первыми, за ними последовали корабли с Мельтина, Эанны, Киттери и Скалы Ролло. Через сто секунд все силы, оборонявшие сгущения, стали испаряться, как льдинки на солнце.

Только пилоты рингистских легких кораблей нашли в себе мужество сразиться с такими противниками, как Лара Хесуса, Яннис Хелаку, Дункан ли Гур или Ивар Рей. Но тут случилось нечто, охладившее даже самых свирепых рингистов. Бардо, проведя три успешные дуэли — последнюю с Сайирой Чу на “Реке времен” — и за десять секунд отправив в Звезду Мару трех превосходных пилотов, вступил в поединок сразу с двумя; Дагом Торскалльским и Никабаром Блэкстоном. Блестяще используя Теорему Бумеранга, открытую когда-то им самим, Бардо заложил в мультиплексе обратную петлю и снова вынырнул в реальное пространство, когда Даг и Никабар не успели еще вычислить свой маршрут.

Они, видимо, думали, что загнали Бардо в “японскую складку” или другую ловушку, и явно рассчитывали захватить его врасплох, когда он появится в одной из двух возможных точек выхода. На деле Бардо сам поймал их. В десятую долю секунды он отправил обоих по насильственному маршруту, и “Копье Одина” вместе с “Ангельским ковчегом” исчезли в ночи. Они ушли в звезду, которая в тот день поглотила немало народу — но эти двое были героями, покорявшими Адские Врата и дравшимися в Пилотскую Войну на стороне Леопольда Соли. Увидев, что сделал с ними Бардо, их друзья, включая Чиро Лалибара и Кадара Мудрого, сочли за благо ретироваться вслед за другими рингистами. Командир звена Нитара Таль весьма кстати напомнила им, что они смогут перегруппироваться и вернуться назад с подкреплением.

Теперь перед флотом Содружества открылся путь к отступлению. Но если бы Бардо сообщил Зондервалю о своей победе в тот момент, на передачу этого сообщения ушло бы пятьсот секунд. Радиоволны движутся медленно — они ползут в космосе со скоростью света, как черви через черный песок. Пятьсот секунд в таком бою — это почти вечность; за такой отрезок времени можно уничтожить целый флот. Поэтому Бардо пошел на риск. Предвидя заранее, как развернется бой за плотные пространства, он рассчитал, в какой момент три его отряда могут одержать победу. Именно на этот момент он и ориентировал Зондерваля, отправив к нему Одмана Родаса на “Алмазной розе”. Величайшей гордостью Бардо всегда было то, что он опередил намеченный срок на целых пятьдесят четыре секунды.

И Зондерваль подал своему флоту сигнал к отступлению.

Каждому пилоту было приказано проложить маршрут в одну из точек выхода внутри трех плотных пространств, удерживаемых кораблями Бардо. Конечным пунктом Зондерваль назначил маленькую голубую звезду Кесаву, вокруг которой флоту предстояло сгруппироваться. Пилотам Первого, Второго, Третьего, Четвертого, Пятого и Девятого отрядов, ведущим отчаянный бой в центре, дважды этот приказ повторять не пришлось. Особенно это относилось к зажатому в клещи Второму отряду Елены Чарбо; ее пилоты восприняли приказ своего командующего как послание Бога, даровавшего им новую жизнь. Спустя несколько секунд все три сгущения наполнились кораблями, выскакивающими из мультиплекса и тут же снова уходящими в сторону Кесавы. Звездные окна вспыхивали тысячами огней, пропуская тяжелые корабли всех видов. Поначалу казалось, будто десять тысяч светляков собрались здесь в сверкающее облако, а затем весь космос засверкал алыми, голубыми, фиолетовыми, золотыми и серебряными бликами.