— О чем ты, черт подери?

— Мне нравится слушать твои проповеди, — сказал я. — Мне нравится, когда ты начинаешь заводиться и сердиться.

— Да пошел ты!

— Серьезно, — сказал я. — Очень приятно послушать человека, кто занимает четкую позицию по какому-то вопросу. Там… — Я махнул рукой в сторону окна, улицы, всего остального мира. — Там люди такие потерянные. Они не знают, чего хотят и что им нужно. Я вижу, что происходит, но в целом мне все равно.

— Что? Мне казалось, что ты только что сказал…

— Сядь! — приказал я.

— Я не хочу садиться.

— Сядь. Тебе лучше присесть.

— Мне не надо…

— Кэтрин, хоть раз в жизни заткнись и сядь.

Глаза у нее стали огромными от удивления. Она сделала шаг назад и опустилась на диван.

— Я приехал сюда не одновременно с тобой, — сказал я. — Ты думала, что появилась здесь раньше меня? Что ты была здесь, а потом приехал я, верно?

— Да, ты приехал после меня.

— Я был здесь за три месяца до твоего появления. Я прошел все процедуры с Доном Карвало. Дэннис Пауэрс приехал позже. Он куда-то уезжал. Ему сказали, что я ничего не знаю, что мне, как и всем остальным, надо все растолковать. Он должен был рассказать тебе о моей реакции, моих мыслях, обо всем.

— Ты меня подставил? — спросила Кэтрин. — О боже…

— Никто тебя не подставлял, Кэтрин. Мне надо было узнать, насколько ты уверена в том, что происходит. Я уже давно решил, что поеду. Мне нужен был напарник, желательно женщина. Они решили, что ты подходишь больше других, но хотели удостовериться, что ты поедешь вне зависимости от того, что думаешь обо мне.

— Дэннис Пауэрс не знал, что ты уже работаешь?

— Знал только Дон Карвало. Он мой тренер, так сказать. Он решил, что ты подходишь, но хотел лишний раз убедиться.

— Значит, ты уже все устроил?

— Все было устроено много недель назад.

— Но ты же только что сказал, что тебе все равно, что там происходит.

— Не везде, а в определенных местах, — возразил я. — Я сказал, что мне все равно в целом.

Кэтрин выглядела напряженной и смущенной. Я вспомнил, как увидел ее впервые в том чертовом бирюзовом берете, как мне захотелось, чтобы она была моим напарником.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она.

Я видел, как рассыпаются в прах ее выкладки. Она думала, что я нерешительный и неуверенный в себе человек. Она думала, что ее работа заключается в том, чтобы убедить меня в чем-то. А оказалось, что проверяли не меня, а ее.

— Я имею в виду, что существует очень много мест, куда мы можем поехать, — сказал я. — Эфиопия, Уганда, Палестина, Израиль. Попытка мятежа в Португалии, гражданская война в Ливане, кубинское вторжение в Анголе. Все это дерьмо, и даже больше, происходит в последние годы. И это только верхушка айсберга. Это только то, о чем мы читаем в газетах, но оно есть, происходит и никогда не прекращается. Поэтому я одинаково отношусь ко всем этим местам. Но они хотят, чтобы я туда отправился, и притом не один. По всей видимости, ты поедешь со мной.

— Ты убийца, так ведь?

— Боже, нет! Я не чертов убийца. Кто тебе такое сказал?

— Но мы же разговаривали раньше…

— Эти разговоры были не для меня, Кэтрин, они были для тебя. Все, что мы обсуждали, то, какие выводы ты сделала, что сказала Дэннису, — все это было частью теста, насколько ты хочешь всего этого, насколько далеко готова пойти.

— И ты знаешь, насколько далеко я готова пойти?

— Мы знаем достаточно.

— Значит, все это было подстроено? Все, что произошло между нами, было частью моего обучения, введения в это… эту…

— Стаю волков? — спросил я.

— И что теперь? Я должна трахнуться с тобой, или как?

— Ты шутишь?

Она пожала плечами.

— Нет, не шучу. Боже, ты такой меня считаешь? Что меня можно водить за нос день за днем, что можно просто…

— Просто что? — спросил я. — Проверять тебя? Проверять твою готовность заняться этим? Что это за игра, по-твоему, Кэтрин? Что, как ты думаешь, здесь происходит? Там идет война. Боже, да это мягко сказано! Фильмы, которые ты видела, даже частично не отражают ситуацию. Мы собираем разведданные, вот что мы делаем. Мы забираемся к черту на рога, чтобы выяснить, как выглядит это место. Миллионы долларов тратятся на то, чтобы коммунисты не захватили тот кусочек земли. А ЦРУ… Боже, я даже не уверен, что это ЦРУ. Это может быть Управление национальной безопасности, флотская разведка, это может быть какая-то самостоятельная группа, подотчетная только президенту. Что бы это ни было, я хочу в этом участвовать. Да, я такой же, как ты. У меня нет родителей или кого бы то ни было, кого бы заботила моя судьба. Это не та жизнь… Черт, я даже не знаю, какой я видел свою дальнейшую жизнь раньше! Я считаю, что это наполняет жизнь намного большим смыслом, чем что-либо другое, о чем я мог думать прежде.

— А как же я?

— А что ты?

— Ты хочешь, чтобы я поехала с тобой?

— Да, хочу, — подтвердил я.

— Я прошла твои тесты?

— Это не были мои тесты, Кэтрин…

— Я не говорю о Дэннисе. Я не говорю о разговорах с Доном Карвало поздно вечером. Я говорю о тестах, которые ты придумал для меня. То, что я говорила, как я реагировала… Ты, должно быть, составил мнение обо мне.

— Я всегда знал, чего хочу.

— Значит, ты хочешь, чтобы я поехала с тобой?

— Да, хочу. Я хочу, чтобы ты поехала со мной.

— Ты считаешь, что можешь доверять мне?

— Да, я считаю, что могу тебе доверять.

— Ты считаешь, что для совместной работы доверие должно быть обоюдным?

— Естественно.

— Тогда расскажи мне кое-что о себе.

— Что?

— Все это время ты делал вид, что ты не тот, за кого себя выдаешь, играл новичка, полного сомнений и неуверенности. А теперь ты говоришь, что приехал сюда раньше меня, что уже давно принял решение, и тебе просто нужно было убедить меня поехать с тобой…

— Я такого не говорил.

— Но именно так получается, Джон.

Я промолчал.

— Доверие должно быть взаимным. Можно доверять человеку, если ты что-нибудь о нем знаешь. С этим чем-то можно открыть следующую дверь — и скоро ты знаешь о человеке все, что необходимо знать, и не нужно ничего скрывать. Доверие — это понимание того, что человеку от тебя скрывать нечего.