– Знаешь, когда мне было восемнадцать, и мой отец умер, я постоянно думала обо всем, что он говорил мне. Слова моего папы заставили меня обдумать эти вопросы детальнейшим образом. Тогда я только-только начала жить самостоятельно. И я пыталась понять все сложные нюансы отношений между мужчинами и женщинами. Честно скажу, сейчас я уже понимаю, что моя мама изрядно доставала папу.

– Такая мирная, позитивная женщина, – сказал Макс.

– Это сейчас. Она успокоилась. Как говорил папа, женщины успокаиваются, когда выигрывают соревнование с мужем «кто последний».

– Жестокая шутка.

– Он часто говорил жестокие вещи. Но правдивые. А мама злилась. И доводила его. Иногда я думаю, что было бы, если бы она не доставала его так сильно? Может, он бы прожил подольше? Может быть, я бы тебя с ним успела познакомить?

– Думаю, он не был бы в восторге.

– Это точно. Поначалу. Но потом, если бы он узнал тебя получше, он бы принял тебя в семью.

– Думаешь?

– Уверена в этом. Ты замечательный человек.

Они гуляли вдоль моря, слушали плеск волн и крики чаек. Немногочисленные фонари на аллеях озаряли цветущие деревья. Аромат цветов, смешиваясь с морским воздухом, опьянял и дарил надежду.

– Поедем домой, – сказала Манечка. – Ножки мерзнут.

– Поедем, – согласился Макс.

Они поднимались к стоянке по извилистой тропинке, затем пошли вверх по остаткам бетонной лестницы.

– Мы ничем не можем помочь Алексу, – сказал Макс. – Только психологически поддержать.

– Знаешь, – сказала Манечка. – Мне кажется, самое страшное уже позади. Врачи не дадут мальчику умереть.

– Я тоже так думаю, не дадут.

– Все, что мы можем сделать, это налить ему коньяку с лимончиком и просто посидеть рядом.

– Какая ты у меня замечательная! – сказал Макс, обнял и поцеловал Манечку. – Давай я тебя на руках донесу, чтобы у тебя ножки согрелись.

Он подхватил ее на руки и поднялся с нею по лестнице, а потом нес по аллее до стоянки.

– Какой ты сильный! – сказала Манечка. – Я почувствовала себя маленькой девочкой на руках у папы. С ума сойти! Столько воспоминаний нахлынуло.

– Я буду носить тебя на руках почаще, – пообещал запыхавшийся Макс.

– Интересно, все архитекторы такие сильные? – спросила Манечка.

– Даже не вздумай проверять, заревную, – улыбнулся Макс. – Поедем, купим хороший коньячок.

Алекс позвонил в дверь, когда чайник уже вскипел. Макс открыл ему, а Манечка принялась нарезать лимончик.

– Проходи, дорогой, – сказал Макс.

– Я не помешаю?

– Ну что ты, мы тебя ждем. Коньячок специально для тебя купили.

– Это гуманно, – сказал Алекс.

Он прошел в тесную кухоньку, расположился на табурете. Манечка налила чай.

– Как там Бахман? – спросил Макс.

– Бахман лучше, чем Борька. Уже дышит сам. Завтра ему уже супчик привезут. Так что старик пошел на поправку.

– Не переживай. Врачи сделают все необходимое. С Борькой все будет в порядке, – сказал Макс, наливая коньяк. – Давай за Борьку и за его здоровье.

Они выпили. Манечка тоже сделала глоток.

– Очень надеюсь на это. Я кое-что предпринял.

Алекс пересказал свой разговор с Эммануилом, воспроизведя нарисованную в ходе разговора схему. Макс и Маня слушали, не перебивая.

– Вот это да! – сказала Манечка. – Очень похоже на бред сумасшедшего. Но если это правда…

– Завтра увижу все своими глазами, – сказал Алекс. – Я еду с Эммануилом на строительную площадку к Виктору. Эммануил надеется убедить Виктора помочь мне. Кстати, трости Бахмана точно крадет Виктор, они свозятся к нему на строительную площадку и запираются в оружейном шкафу. Эммануил говорит, что такие трости есть только в нашей ветке реальности. Поэтому Виктор здесь и осел.

– Вот гад! – сказал Макс. – И как он сумел так быстро все организовать? Даже при наличии неограниченных финансов это довольно сложно.

– Как я понял, Виктор через ящик Эммануила протащил сюда, в нашу ветку реальности, целую армию. Эммануил уверяет, что Виктор очень могущественен.

Они снова налили и выпили.

– Так что ты будешь делать завтра? – спросил Макс друга.

– Понимаешь, я в сложной ситуации. Эммануил говорит, что есть возможность повлиять на ход событий в нашей ветке реальности, чтобы Борька выздоровел. Технологически есть. Но, похоже, мне придется умолять Виктора дать мне шанс сделать это.

– И он может не согласиться, потому что вы – соперники, – закончил мысль Макс.

– Или запросит цену, которую я не захочу заплатить, – усмехнулся Алекс. – Эммануил говорит, что есть только два существа, которые могут мне помочь: Виктор и Создатель Универсума.

– Ну ладно, – кивнул Макс. – А в чем смысл эксперимента, который будет завтра?

– Это как-то связано с тем, как изменяется свет, проходя через драгоценные камни и отражаясь от драгоценного металла тростей Бахмана. Эммануил говорит, что Бог есть свет. Впрочем, это всегда было как бы широко известно. И то, что в Библии Иегова первым делом создал свет, это тоже не случайность. Но во времена Христа Бог был логосом, то есть творящим словом. А сейчас он снова стал светом. Поэтому изменение характеристик света становится способом вступить с ним в контакт.

– Не, это бред-бред-бред, – сказала Манечка.

– Я бы тоже так подумал. Но у этого черта, Эммануила, несколько страниц формул, которые я не понимаю, но которые, вроде бы, доказывают безупречность этих безумных предположений.

– А где Фрида? – спросила Манечка.

– Не отвечает на телефон. Наверное, не слышит звонков.

Алекс нахмурился.

– Что случилось? – спросила Маня.

– Поссорились мы с ней.

– Когда успели? – спросила Маня.

– Только вышли из больницы… Помните, моя жена утаскивала ее в палату? Она наговорила ей, что у меня есть еще одна семья, что моему старшему сыну восемнадцать лет…

– А это правда? – спросила Манечка.

– Выдумки! – сказал Алекс. – Нет у меня никакой семьи.

– Подтверждаю, ничего подобного в жизни Алекса нет, – сказал Макс. – Я знаю его с детства. А откуда она вдруг это выдумала?

– Черт ее знает! – сказал Алекс. – Может, просто расстроить мои отношения с Фридой хочет? Так теперь я в дурацком положении: Фрида обижена на то, что я не признаюсь в существовании другой семьи, а мне что делать, если никакой другой семьи у меня нет? Солгать ей, что есть и сохранить отношения?

– Да, дилемма, однако, – сказал Макс. – Ну, может, остынет, да и мы с ней поговорим. Правда, Маня?