— У стариков вечная проблема с кальцием.

Пришла в себя Вася под грохот водопада. Вспомнив странную беседу с драконом, резко села, но увидела герцога в привычном для нее виде: никаких намеков на ужасные когти или пасть, способную изрыгать пламя. Он, облокотившись о валун, задумчиво жевал травинку и смотрел в небо. На лорде Раконе все еще не было рубашки, но к радости Василисы, обнаружились брюки. Те самые серые, что так хорошо гармонировали с камзолом с оперением орла.

— Я потеряла сознание, да? — Василиса несколько расстроилась, видя, что мужчина, заставивший ее уйти в небытие, сидит с равнодушным видом, а не мечется в попытке привести в чувство девушку, которую сам же и нокаутировал чудовищным спектаклем.

«Ватку с нашатырем, что ли, дал бы понюхать или отшлепал по щекам, как это обычно делается в кино», — последний способ не нравился, но Васю глушила такая обида, что она согласилась бы и на пощечины, лишь бы не этот спокойный взгляд в небо.

— Всего лишь сон — естественная часть ритуала. Нельзя будить, нельзя трогать, — лорд Ракон отбросил травинку. — Слюна дракона в крови сродни яду.

Вася торопливо оттопырила на груди ткань и потрогала ранку, что сделалась выпуклой.

— У меня теперь будет шрам?

— Это метка. Любой дракон, взглянув на нее, поймет, что ты принадлежишь мне.

— Как клеймо у рабыни? Я ведь так и осталась рабыней?

— Ты мое сокровище. Не проси повторять в сотый раз.

— Могли бы произнести эти слова с чувством, а то я ощущаю себя золотой безделушкой, на гладкий бочок которой ювелир поставил клеймо. Любое изделие из настоящего золота у нас на Земле клеймят.

— Это пошло от нас, драконов. На вашей Земле многое пошло от нас. Те же названия месяцев.

— Дебобрь мало похож на декабрь.

— Исказили, сволочи, — герцог озорно блеснул глазами. — Ну что, красавица, пойдем купаться?

— Как-то мне боязно куда-либо идти с вами. Неизвестно чего от вас ожидать.

— Разве? Ты прекрасно знаешь, что может сделать с беззащитной девушкой горячий мужчина. Сказать по правде, я нарушил ход принятия клятвы на крови, чтобы дать тебе возможность более качественно провести завершающую часть ритуала.

— В смысле? — Василиса поменяла позу: села, поджав под себя ноги. Так она чувствовала себя в большей безопасности и в случае чего могла легко сорваться с места. После неожиданной встречи с драконом ей хотелось постоянно пребывать настороже.

— Если все делать правильно, то сначала я должен был тебя обесч… кхм… сделать своей, а уж потом впрыснуть драконий яд. Чтобы, так сказать, закрепить результат.

— А отчего же попутали? — Василисе бы бежать отсюда со всех ног, но лорд Ракон выбрал правильную тактику ведения разговора: вроде и грозился сделать страшное, но в то же время таким игривым тоном, что поневоле втягивал в дурашливую перепалку.

— Из двух зол выбрал меньшее. Ну, чего ты хмуришься? Ну, полежала в беспамятстве три часа, дел-то.

— Три часа?! Я валялась здесь на траве целых три часа, а вы любовались звездами и ничего не предприняли, чтобы позаботиться о беззащитной девушке?

— Я заботился. Смотри, я укрыл тебя пледом. Еще, конечно, я мог по-быстрому, пока ты спала, лишить тебя девственности, чтобы мы проскочили эту неловкую частью ритуала, но какое в том удовольствие? Как говорит Аравай-аба, ни себе, ни людям. А теперь, когда на твоей груди моя метка, мы можем вполне приятно провести оставшееся до утра время. Без страха и боли.

— Я поняла! Ваш укус — своего рода анестезия, да? — Василиса прислушалась к себе. Что-то определенно в ней изменилось. Не сказать, что страх перед близостью совсем ушел, но теперь Вася чувствовала себя более вольно, не боялась дерзить и нарываться на последствия своей дерзости. Игра словами ей нравилась. А еще как-никогда ощущалось отсутствие панталон. — А сколько анестезия будет действовать? А вдруг, когда придет время для того самого, она уже закончится и будет больно?

— Все-то тебе расскажи, — милорд поднялся и потянул за собой сопротивляющуюся Василису. Та собрала остатки ткани на груди в кулак. Подол роскошного платья путался под ногами и мешал планам герцога затащить «жертву ритуала» в воду.

— Изыди, — приказал Фольк, и карнавальный костюм цвета стыдливой незабудки соскользнул с ее тела шелковыми лоскутами.

— Что это? — Василиса в недоумении смотрела на ладонь, в которой до того сжимала тончайшее кружево, а теперь видела лишь спутанные нити.

— Демонические штучки. Рогатая братва не любит терять время на раздевание понравившихся дам, поэтому я заказал платье именно им, — Фольк хищно улыбнулся.

— Тот милый старичок, что переодевал меня за ширмой — демон?! — Вася торопливо отряхнула ладони от остатков своего платья.

— И все остальные швеи тоже.

— А где же их рога и хвосты? Ведь у демонов есть хвосты?

— Они их прячут под одеждой, чтобы не смущать посетителей. А по поводу рогов — ты же, наверное, заметила, какие высокие прически были у женщин?

— У мастера на голове всего-то три тычинки, а рога я все равно не увидела…

— У стариков вечная проблема с кальцием.

— Из-за этого рога обламываются?! — ужаснулась Василиса, представив, как старик печально вздыхает и поднимает с пола упавший рог.

— Истончаются и теряют гладкость. Такие лучше спилить, — герцог зашел в воду и потянул за собой Василису. Та отняла руку.

— Так вы с платьем все самого начала придумали? А если бы у вас вырвалось это «изыди» посреди бала?

— Тогда бы все увидели, какая неземная красота попала ко мне в руки. Правда, после этого мне пришлось бы откусить голову каждому присутствующему в зале мужчине, но чего только не сделаешь ради своего сокровища.

— Ох! Вода холодная, — Вася сжала кулачки на груди, ступив в тихую заводь.

— Сейчас тебе будет жарко, — рот Василисы накрыли губы герцога.

— Помнится, мы докатились до нуля, — произнесла она, как только появилась такая возможность, — может быть, начнем все заново и поднимем качество поцелуя до десятки? Я буду стараться, — ее щеки пылали. Самой было страшно представить, на что она толкает милорда, лишь бы подольше быть рядом: требует обучать ее, нерадивую ученицу, искусству любви. И откуда столько смелости? Неужели драконий яд так на нее действует? — Не хочу давать качерке фору.

— Глупая, для меня десять — это боль, а ноль та самая сладость, к которой мы оба стремимся. Не думай больше о качерке, ее завтра же здесь не будет.

— Так по-вашему ноль — это хорошо?! — слова о качерке Василисе понравились, но ей приказали больше не думать о сопернице, вот она и не будет, хотя жажда узнать, куда та денется, душила. — Почему же вы сразу не сказали, что в наших отношениях прогресс, а продолжали изводить меня обратным отсчетом?