– Выпрашивали у вас задания, чтобы получить жетончики, – сказал Авери. – Мы поняли.

– Вот и славно. – Она покосилась на камеру, потом вновь перевела взгляд на мальчиков. – Скоро вы вернетесь домой, а до тех пор – не делайте глупостей. Не раскачивайте лодку.

Она схватила тряпку для пыли, быстро протерла лоток торгового автомата с алкоголем, взяла ведро и ушла. Люк и Авери немного постояли в коридоре и тоже двинулись дальше. Миссис Сигсби закрыла видео.

– Голодовка, стало быть. – Стэкхаус улыбнулся. – Что-то новенькое!

– Да, – кивнула миссис Сигсби.

– Одна мысль о голодовке наполняет меня ужасом. – Его улыбка превратилась в широкую ухмылку. Стэкхаус понимал, что Сиггерс это наверняка не нравится, но ничего не мог с собой поделать.

К его удивлению, она тоже засмеялась. Он вообще когда-нибудь слышал ее смех? Пожалуй, нет.

– Согласна, это и впрямь забавно! Из детей получатся худшие в мире забастовщики. Они же едят все, что не приколочено! Однако вы правы, такого прежде не случалось. Как думаете, кому из новеньких пришла в голову такая блестящая идея?

– Ой, да бросьте. Никому. Умник у нас один, остальные вообще не знают, что такое голодовка. И он провел здесь почти месяц.

– Согласна, – кивнула Сиггерс. – Я тоже хочу, чтобы его поскорее перевели на Дальнюю половину. Уилхолм всем надоел, но он хотя бы бунтовал в открытую. А Эллис… тихушник. Терпеть не могу тихушников.

– Долго он еще здесь пробудет?

– До воскресенья или понедельника, если Хэллас и Джеймс дадут добро. А они дадут. Хендрикс свои эксперименты над ним закончил.

– Отлично. Так что, вы примете какие-то меры касательно этой голодовки или плюнете? Я бы плюнул. Они сами быстро забросят идею, если вообще решатся что-то предпринять.

– Я лучше приму меры. Как вы сказали, у нас сейчас много подопечных, и неглупо будет хотя бы раз обратиться к ним публично.

– Тогда Эллис, вероятно, поймет, что Алворсон – стукачка.

Да какое там «вероятно»! Учитывая его IQ, обязательно поймет.

– Не важно. Скоро его переведут, а следом и его дружка с нервным тиком. Да, насчет камер наблюдения…

– Сегодня же черкну Энди Феллоузу записку. Как только вернусь, мы этим займемся. – Стэкхаус наклонился вперед, сцепив руки, и пристально посмотрел карими глазами в ее серые, как сталь. – А вы пока расслабьтесь, не то язву заработаете. Хотя бы раз в день напоминайте себе, что имеете дело с детьми, а не с матерыми преступниками.

Миссис Сигсби не ответила: она, конечно, знала, что он прав. Даже Люк Эллис – всего лишь ребенок, хоть и умный. И после Дальней половины он останется ребенком, а вот умным уже никогда не будет.

16

Когда вечером миссис Сигсби вошла в столовую, стройная и прямая в своем алом костюме, серой блузке и с ниткой жемчуга на шее, ей даже не пришлось стучать ложечкой по стакану и привлекать внимание собравшихся. Все разговоры моментально стихли. У входа в комнату отдыха столпились лаборанты и смотрители, персонал столовой собрался за салатной стойкой.

– Большинство из вас знает, – заговорила миссис Сигсби приятным зычным голосом, – о прискорбном инциденте, происшедшем в столовой два дня назад. Ходят слухи, что в результате инцидента погибли двое детей. Я спешу вас заверить, что это неправда. В Институте детей не убивают. – Она окинула взглядом собравшихся. Дети, забыв о еде, таращились на нее. – На случай, если кто-то увлекся фруктовым салатом и не слушал меня, повторю: мы не убиваем детей. – Она помолчала. – Да, вы находитесь здесь не по собственной воле. Мы это понимаем, однако не считаем нужным извиняться. Вы служите на благо своей страны и всего мира! Когда ваша служба подойдет к концу, никто не вручит вам медалей. В вашу честь не будет парадов и салютов, вы не запомните слова нашей искренней благодарности – поскольку все ваши воспоминания об Институте будут ликвидированы. Для тех, кто не знает этого слова, – стерты. – Она на мгновение встретилась взглядом с Люком, как бы говоря: Уж ты-то, конечно, знаешь. – Однако будьте уверены: мы глубоко вам благодарны. Хотя здесь на вашу долю выпадет немало тяжелых испытаний, вы останетесь живы, здоровы и вернетесь домой. Мы не потеряли еще ни одного ребенка.

Миссис Сигсби снова умолкла, ожидая вопросов и возражений. Уилхолм бы ей возразил, но Уилхолма больше не было. Эллис тоже возражать не стал, потому что никогда не вступал в открытую конфронтацию. Даже в шахматах он действовал исподтишка и нередко предпочитал прямому нападению какой-нибудь хитрый гамбит. А смысл?..

– У Гарри Кросса случился небольшой припадок, вызванный проверкой остроты и широты поля зрения, которую многие из вас называют «точками» и «огоньками». Он случайно ударил Грету Уилкокс, пытавшуюся его утешить – поступок девочки, согласитесь, достоин восхищения. Травма привела к серьезному растяжению мышц ее шеи, но пациент уже идет на поправку. Сестра находится с ней. На следующей неделе Гарольд и девочки отправятся домой – и мы, конечно, желаем им всего наилучшего.

Она вновь нашла взглядом Люка, сидевшего за столом у дальней стены. Его маленький друг устроился рядом. Он слушал, разинув рот (и наконец-то оставив в покое свой многострадальный нос).

– Если кто-то станет утверждать обратное, не сомневайтесь: он лжет. Вы должны немедленно сообщить о распространении недостоверной информации смотрителям или лаборантам. Это понятно?

Тишина. Никто даже не кашлянул.

– Если все понятно, скажите: «Да, миссис Сигсби».

– Да, миссис Сигсби, – без энтузиазма ответили дети.

Она сухо улыбнулась:

– Думаю, вы можете громче.

– Да, миссис Сигсби!

– А теперь так, чтобы я вам поверила!

– ДА, МИССИС СИГСБИ! – На сей раз к детям присоединились даже смотрители, лаборанты и работники столовой.

– Прекрасно. – Она улыбнулась. – Нет ничего лучше для очистки легких и разума, чем покричать от души, верно? Можете вернуться к еде. – Она обратилась к поварам в белых халатах: – Сегодня всем положен дополнительный десерт перед сном. У вас ведь найдется торт и мороженое, Дуг?

Шеф-повар Дуг показал кружок из большого и указательного пальцев. Кто-то захлопал, остальные присоединились. Миссис Сигсби кивками поблагодарила собравшихся за аплодисменты и вышла из столовой, высоко подняв голову и слегка размахивая руками (ее руки чертили в воздухе небольшие, точно выверенные дуги, а на губах царила не иначе как улыбка Моны Лизы – так ее описал бы Люк). Белые халаты расступились, освобождая дорогу.

Все еще хлопая в ладоши, Авери прижался к Люку и зашептал:

– Она все наврала!

Люк едва заметно кивнул.

– Вот сука, – сказал Авери.

Люк опять кивнул и послал короткое мысленное сообщение: Ты хлопай, хлопай.