Медленно, аккуратно Спалко поднес к его губам чашку с остатками кофе и с безразличием наблюдал за тем, как его жертва, давясь, глотает горячий сладкий напиток.

— Вот оно, избавление! Наконец-то! — негромко проговорил Спалко, и никто не взялся бы сказать, к кому он обращался — к Молнару или к самому себе.

В ночное время будапештский парламент напоминал старинный щит, наподобие тех, которыми мадьяры пользовались в стародавние времена, отражая набеги варварских орд. Обычному туристу, которому размеры и красота этого здания внушали благоговейный трепет, оно казалось необъятным, неподвластным воздействию времени и несокрушимым. Однако Джейсону Борну, только что прибывшему сюда после своего чудовищного путешествия по маршруту Вашингтон — Париж — Будапешт, парламент показался не более чем сказочным дворцом из детской иллюстрированной книжки, эдаким пряничным домиком из белоснежного камня и светлой меди, который может в любой момент рассыпаться под грузом ночной темноты.

Таксист высадил Борна у торгового центра «Маммут», где он намеревался купить себе новую одежду. Настроение у Борна было препаршивое. Он въехал в страну под именем Пьера Монфора, курьера французского военного ведомства, и поэтому пограничный контроль на венгерской границе прошел без малейших затруднений. Однако теперь, прежде чем появиться в гостинице под видом Алекса Конклина, ему было необходимо избавиться от военного мундира.

Борн купил кордовые брюки, синюю хлопчатобумажную рубашку, черную шерстяную водолазку, черные ботинки на тонкой подошве и короткую кожаную куртку на манер тех, которые носят военные летчики. Он походил мимо бесчисленных магазинчиков, из которых состоял торговый центр, лавируя в плотном потоке покупателей, частично поглощая исходящую от них энергию и впервые за много дней ощущая себя частичкой большого мира.

Внезапно настроение Борна улучшилось, и он тут же понял почему: ему наконец удалось разгадать загадку Хана. Конечно же, этот человек не был Джошуа, зато был великолепным актером. Кто-то неизвестный — либо сам Хан, либо тот, кто его нанял, — вознамерился добраться до Борна и устроить ему потрясение столь сильное, чтобы он растерялся, утратил концентрацию и позабыл об убийстве Алекса Конклина и Мо Панова. По-видимому, они рассуждали следующим образом: если им не удается убить его, они могут направить его по ложному следу, заставив пуститься на поиски несуществующего сына-призрака. А вот откуда Хану или его хозяину стало известно о Джошуа, еще предстоит выяснить.

Теперь, когда Борн перевел загадку в плоскость вопроса, требующего рационального решения, логически мыслящей части его мозга оставалось лишь расчленить проблему на составные части и, проанализировав их, разработать план контратаки.

Борн нуждался в информации, получить которую он мог только от Хана. Нужно было переломить ход событий в свою пользу, заманить Хана в ловушку. Первым делом необходимо, чтобы Хану стало известно о его местонахождении. Борн не сомневался, что в настоящее время Хан находится в Париже, ведь он знал, куда держал путь самолет авиакомпании «Раш-Сервис», вылетавший из Вашингтона. Хан, возможно, даже слышал новость о «гибели» Борна на шоссе А1. Однако он, как и сам Борн, был умелым хамелеоном, в совершенстве владеющим искусством перевоплощения и обманных маневров. Окажись Борн на его месте, он первым делом стал бы искать нужную ему информацию в Кэ д'Орсей.

* * *

Через двадцать минут Борн вышел из огромного здания торгового центра, сел в такси, которое только что высадило предыдущего пассажира, и вскоре машина уже затормозила под внушительным каменным портиком отеля «Великий Дунай».

Чувствуя себя так, словно он не спал по меньшей мере неделю, Борн пересек вестибюль отеля, сияющий полированным мрамором, подошел к стойке регистрации и представился Александром Конклином.

— Мистер Конклин? — расплылся в гостеприимной улыбке администратор. — А мы вас ждем. Не соблаговолите ли подождать минутку?

С этими словами служащий скрылся в задней двери, и через несколько секунд оттуда появился управляющий отелем.

— Добро пожаловать, добро пожаловать! Меня зовут господин Хазас, и я — полностью в вашем распоряжении. — Это был толстенький коротышка с расчесанными на пробор темными волосами и тонкими, будто нарисованными карандашом, усиками. Он протянул Борну пухлую теплую руку. — Рад познакомиться с вами, мистер Конклин. Прошу вас, — сделал он приглашающий жест, — пойдемте со мной, у меня для вас кое-что есть.

Управляющий провел Борна в свой кабинет, подошел к сейфу и достал оттуда пакет, размером с коробку для обуви. Перед тем как передать ее Борну, коротышка попросил его расписаться в получении. На коробке печатными буквами значилось: «АЛЕКСАНДРУ КОНКЛИНУ. ПЕРЕДАТЬ В СОБСТВЕННЫЕ РУКИ».

— Это было доставлено курьером, — пояснил управляющий, когда Борн поинтересовался, почему на посылке нет почтовых марок.

— От кого посылка? — спросил Борн.

Господин Хазас беспомощно развел руками:

— Боюсь, у меня нет ответа на этот вопрос.

Борн почувствовал прилив злости.

— Что значит «нет ответа»? Я полагаю, служащие отеля обязаны вести записи относительно того, от кого они принимают посылки для клиентов!

— Вне всякого сомнения, мистер Конклин, и мы всегда скрупулезно придерживаемся правил. Однако в данном случае — сам не знаю, как такое стало возможным! — никаких записей не осталось. — Вновь разведя руками, управляющий виновато улыбнулся.

После трех дней непрерывной борьбы за свою жизнь, в ходе которой один шок то и дело сменялся другим, Борн почувствовал, что терпение его окончательно иссякло и он уже не в состоянии сдерживать рвущуюся наружу ярость. Пинком ноги он захлопнул дверь, схватил Хазаса за отвороты пиджака и впечатал его спиной в стену с такой силой, что глаза управляющего едва не выскочили из глазниц.

— Мистер Конклин, — заикаясь, пробормотал тот, — я не...

— Мне нужны ответы! — рявкнул Борн. — Немедленно!

Перепуганный насмерть, господин Хазас едва не плакал.

— Но у меня их нет! — Его пальцы дрожали. — Вон... вон книга регистрации входящей почты... Можете убедиться сами...

Борн отпустил управляющего, ноги которого тут же подломились, отчего он сполз на пол. Не обращая на него внимания, Борн подошел к письменному столу и взял лежащую там амбарную книгу. Записи в ней были сделаны двумя разными почерками: один был с затейливыми завитушками, другой — нервный, неразборчивый. Видимо, они принадлежали разным администраторам, один из которых дежурил днем, а второй — в ночную смену. Борн слегка удивился тому, что он, как оказалось, понимает венгерский язык. Повернув книгу так, чтобы свет падал на нее под определенным углом, он внимательно осмотрел страницы на предмет подчисток и вырванных страниц, но не обнаружил ничего подозрительного.

Вернувшись к управляющему, Борн рывком поднял его на ноги.