Она помолчала, рассматривая кольца на подагрических пальцах.

– Какова ирония, господа! У Ромы было столько красивых, умных, сильных подруг, а женился он на Каролине, которая уже тогда была со странностями, и закончил свои дни с женщиной с еще большими странностями. Кара хотя бы никого не убила… Не знаю, что это было – сумасшедшая любовь или сумасшествие от любви… не знаю!

Она сумела найти какого-то снайпера, который убил Нору. Деталей не знаю и не хочу знать. Не стала даже расспрашивать. Ты, Олег, говорил что-то про снайпера, помнишь? Ты оказался прав, а я не верила. В голове не умещается, просто триллер какой-то. Потом она разобралась с Ниной Сидаковой – та наблюдала за ними в телескоп, за что и поплатилась. Юлия боялась, что она ее узнала. Ну а Алиса… Юлия сказала, она приезжала каждый день, сидела часами, щебетала… и в ней взыграло чувство собственности, ревность… Она задушила ее, когда во второй раз погас свет. Я бы ни за что не подумала, что она убийца, – милая, услужливая, молчаливая. Ты ведь тоже ничего не заподозрил? – Она с любопытством уставилась на Монаха.

– Были моменты, которые показались мне странными, – сказал Монах. – Роман Владимирович сказал, что не заметил ничего подозрительного в тот вечер. Ни жеста, ни взгляда, ни движения – ничего! А он ведь спец по жестам и взглядам. И я вспомнил пресловутый феномен человека в ливрее – его не замечают. Человеком в ливрее была Юлия. И еще… Я был у нее в комнате и видел дорогую косметику и красивые платья… Я не представлял себе, что она пользуется этой косметикой и носит эти платья. То есть, по сути, было две Юлии: одна – домашняя и незаметная, другая – неизвестная… за пределами дома. Она была единственной, у кого не было мотива для убийств. Кое-что забрезжило, когда я говорил с ней после смерти Левицкого. Она испытывала самое настоящее горе в отличие от остальных. Я отнес это за счет безответной влюбленности прислуги в хозяина. Был момент… когда я спросил, знала ли она Каролину. Она ответила, что нет, но запнулась. Соврала. Она не могла не видеть ее в театре. Я думал, что Лика – дочь Кары и ее любовника, а оказалось, наоборот. Никакой из меня ясновидящий. А когда она бросилась к Лике, думая, что та умерла… тут-то меня как обухом по голове! И все встало на свои места.

– Удивительно! У меня та же история. Когда она бросилась к Лике, я узнала ее! У меня вырвалось: «Люба!» – И она повернулась, резко так, и наши глаза встретились. Потому она и пришла – ей хотелось выговориться… – Старая актриса снова помолчала и потом сказала: – Еще одна дикая история для нашего эзотерического клуба. Только членов-то осталось с гулькин нос. Старшие Левицкие, боюсь, для нас потеряны навсегда. Ну, да бог с ними… Они мне, если честно, никогда не нравились – ни Ленька, ни твоя Лариска. А девчонка-то, Лика, что учудила! Какова каверза, а? Ромкино отродье, актриса! – Она засмеялась и махнула рукой. – Мы еще станем свидетелями ее великой карьеры.

– Бить ее некому, – заметил Монах.

Они помолчали.

– Когда Роман Владимирович понял, что Юлия убийца? – спросил Монах.

– Когда она сказала ему, что она – мать Лики. Тогда-то он и собрал всех, чтобы попрощаться и поставить свой последний спектакль. У него просто не было выхода.

– Элла Николаевна, я знаю, что вы держали в руках шнур, которым задушили Алису…

– Разве? – Старая актриса удивилась. – Может, и держала, не помню. Надеюсь, ты не думаешь, что я ее… Ты мне льстишь! Я уже неспособна на поступок, мой мальчик. Поговорить, потрепаться в Интернете – способна, а… – Она махнула рукой.

– Не думаю. Просто вспомнил.

Они снова помолчали. Говорить больше было не о чем. Старая актриса выглядела уставшей, и Монах поднялся:

– Мы пойдем, пожалуй. Можно?

Она кивнула.

– Идите. Не забывай меня, Олег. И вы тоже, молодой человек. Всю жизнь любила хорошую компанию, и на тебе! Дожилась! Вокруг меня одно старье – нытье, болячки, запоры, извините за выражение. И Рома, друг сердечный, ушел. Ушла целая эпоха, мальчики. Эпоха мастеров. И дети теперь разбегутся – семья Левицких приказала долго жить. Ну, да ладно, хорош нудить! – оборвала она себя. – Жизнь продолжается. Пока мы живы, она всегда продолжается. – Величественным жестом она протянула Монаху руку, и он поцеловал ее.

– Мощная старуха, – сказал Сергей уже на лестнице. – Я таких не встречал. Она сказала, семья Левицких? Я был на кладбище, когда его хоронили, навещал Андрея. Ты был там?

– Был. Мы все там были.

– Музыка была странная… не наша.

– Не наша. Спиричуэл, называется «Реки Вавилона». Он ее очень любил.

– Значит, те цветы, розы, п-приносила Юлия, – сказал вдруг Сергей. – Такие же были на могиле Левицкого.

Монах кивнул.

– Слушай, а ведь она п-приходила убить старуху, – сказал Сергей. – Не могла уже остановиться, это как лавина. Начинаешь бояться собственной тени и бьешь наотмашь. Навидался я такого. П-почему она ее не убила?

Монах пожал плечами.

– Трудно сказать. Может, Элла Николаевна права, и она приходила исповедаться. Вряд ли мы когда-нибудь узнаем. Думаю, она нам уже ничего не расскажет.

– Все лучше так, чем… – Сергей оборвал фразу и махнул рукой. После паузы сказал: – Вот мой контакт. – Он протянул Монаху визитку. – Мало ли, как п-придется, в жизни всяко бывает. Спасибо.

Монах взял маленький белый прямоугольник, они пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны…

…С цветами, в коротком белом халате, большой как слон, Монах шагал по длинному больничному коридору. Он спешил к Лике.

– Олежка! – заверещала она радостно. – Пришел!

Она спрыгнула с кровати и бросилась ему на шею.

Монах, растроганный, похлопывал ее по спине и гудел:

– Ну и тоща ты, мать, одни ребра! Я тут принес тебе всякого добра, съешь при мне. Санитарочка сейчас соорудит нам чайку. Я еще не обедал. Долго тебя тут продержат?

– До завтра. Хотели выпихнуть сегодня, но дядя Володя сказал подержать еще. Спасибо ему от всего сердца. Мало того что меня хотели убить, так еще и сиди здесь!

– Желудок хорошо промыли? – заботливо спросил Монах.

– Три раза! Ужас! Ты себе не представляешь, какой это кошмар! Заглатываешь кишку, и еще… – Она закрыла рот ладошкой.

– В следующий раз будешь думать перед тем, как глотать снотворное, – ухмыльнулся Монах.

Она оторопело уставилась на него, раскрыв рот.

– А ты думала, что я повелся на твои дешевые понты? Ты забыла, девочка, с кем имеешь дело.

– Так ты знал? – пролепетала Лика.

– Господи, ну какая же ты еще дуреха! Тебе мало? Захотелось поиграть с огнем? А если бы…

– Я все рассчитала! Две таблетки и немного алкоголя не опасно.

– Ну и зачем тебе нужен был этот спектакль?