–Расчётливый ты парень, однако.

–Ещё какой.

Некоторое время молчим, продолжая украшать ёлку новогодними игрушками и мишурой. Неловкость почти достигает своего пика.

–Может, мир?– первым предлагаю зарыть топор войны.

–Только давай без мизинчиков, ок?– рассмеялся Ян.

Ржу в голос.

–Почему? Без мизинчиков не считается.

Миримся как идиоты, и всё это на глазах у предков. Мама даже расплакалась, утирая глаза вафельным полотенцем.

–Надо разбавить сахар,– подмигиваю Яну.– Я всё ещё хочу тебе врезать.

–Симметрично.

Новый год встречаем все вместе. Мама наготовила кучу всякой вкуснятины. Бой курантов, чокаемся и опустошаем бокалы с игристым. Дарим подарки.

От родителей получаю новый мотоцикл. Чёрный с красным, из лимитированной коллекции. От Яна авторский шлем в комплект. Ух, пушка!

Гуляем, взрываем салюты. Бродим с бенгальскими огнями по двору. Все ходят счастливые, парочками. Ян, конечно, неплохая компания, но так тянет к Маше. Я ведь ей и подарок купил. Хотел поехать и вручить, но до сих пор не решился.

–Как у вас с Машей?

–Никак,– пожал плечами.– Ты же сам сказал, что она мечтает от меня избавиться.

–Сказал.

Молчит минут пять прежде, чем снова заговорить.

–Я когда вернулся с практики, пошёл в ту кофейню, где мы с тобой подрались.

–Ага, к булочке?

–К булочке,– усмехнулся Ян.– Был поздний вечер, из посетителей только Маша твоя. В общем, завалились какие-то отморозки, начали всё громить, к Савельевой приставать.

У меня даже сердце остановилось. Я за неё до жути испугался. Убил бы за Машу любого, без шуток.

–Расслабь булки, Сотня.

–Надеюсь, ты всыпал им по первое число.

–Всыпал,– подтвердил Ян.– И они мне. Как думаешь, шестеро против одного? Ну там и Маша с Рори в стороне не остались, бешеные девчонки. Я там думал потом, что обеих прибью. Повезло, что отец Маши оказался поблизости. Проезжал мимо, увидел через окно кофейни драку, вышел и навалял всем.

Молодец, дядя Витя.

–Как у Маши с отцом?

–Уже лучше. Общаются.

–Хорошо.

Я рад за неё. Правда. Моя Маша заслуживает лучшего. Особенно полноценной семьи. Отца и матери.

–В общем, с того момента мы как-то подружились. А ты, кстати, пропустил её день рождения.

Твою мать! Кажется, страшнее косячить нельзя, но я всё равно умудряюсь портить всё вокруг.

–До меня долго доходило.

–Так, словно ты забрался в страну великанов по бобовому стеблю.

Синхронно смеёмся.

–Ладно,– Ян остановился посреди дороги.– Я должен кое-что сказать.

–Что?

Серьёзно, перебрал в голове все варианты. Например, Ян вполне мог втюриться в Мою Машу.

В принципе, разве может быть что-то хуже этого? Мы с братом только помирились и нашли общий язык. Но и любимую девушку я не уступлю никому.

–Она не знала про спор.

Минуту. Что?

–В смысле?

–Без смыслов. Просто не знала, я ей ничего не рассказывал. Увидела переписку в твоём телефоне, видео это. Сложила всё в своей голове и ударила в ответ. Ей было больно, Сотня. Ей и сейчас очень больно. Любит тебя мудака.

Слов нужных подобрать не мог. Накрыло осознанием, припечатало. Вот только ни капельки новая информация не облегчала мою задачу. Скорее, наоборот, усложняла.

Но больше я не собирался топтаться на одном месте. Надо ехать к ней. Вызвал такси по бешеному новогоднему тарифу, схватил подарок и полетел к своей Маше.

По пути принялся писать сообщение Нику, где рассказал всю правду про наших обиженных девочек, но телефон невовремя разрядился, пока я там пытался нужные эпитеты и метафоры подобрать.

Мрак!

И вот её дом.

Наш дом, где мы были так счастливы, пусть и очень недолго.

Залетаю в парадную. В лифте меня форменно потряхивает от нервов. Маша вполне способна тупо не пустить меня на порог.

Звоню в дверь. Сердце отсчитывает глухие удары, словно приближая неминуемую смерть.

Я вижу её. Красивую. Совершенную. Идеальную.

В блестящем красном платье и туфлях на высоких каблуках. Волосы собраны в изящную причёску.

Полирую Машу взглядом. Не могу насмотреться.

–Привет,– выдавил хрипло.

–Это мне?– указывает пальчиком на большую коробку в моих руках.

–Да,– протягиваю подарок. Но Маша отрицательно качает головой.– Маш…

Ставлю коробку у её ног, жадно скользя глазами по изящным лодыжкам. С мясом отрываю себя от неё.

–Зачем ты приехал?

–Я понимаю, что это мало изменит, Маша. Но я хочу, чтобы ты знала – этот спор ничего не значит.

–Действительно?– щеки Савельевой вспыхнули румянцем.

Боже, да! Хоть какая-то живая реакция, а не тупой беспощадный игнор.

–Для меня он ничего не значил,– медленно проговариваю, делая акцент на каждом слове.– Я бы всё равно был твой, рано или поздно. Приполз бы, как побитый пёс. К тебе. В любой ситуации. Но мне стоило рассказать про спор раньше. Должен был защищать нас, а не топить. Струсил.

Маша скрестила руки на груди. Пытается оставаться беспристрастной и это у неё прекрасно получается. Жалит острыми иглами безысходности в самое сердце.

–Что-то ещё, Сотня?– собирается закрыть дверь.

–Я люблю тебя.

Это её злит. Делает шаг ко мне, выходя из квартиры. Тычет в грудь пальцем.

–Зачем ты говоришь о том, чего не знаешь?

–Маша!

–Что, Маша?!– вскрикнула Савельева.– Ты не знаешь ничего о любви. Ни-че-го! Любишь меня, да?

Обхватываю её за талию и прижимаю к себе.

–Люблю. Тебя.

От кайфа её близости сейчас на куски разорвёт. Как я по ней скучал. До сладкой ломки в грудной клетке.

–Ты меня не любишь, Дима.

Смотрит на меня печальными глазами, грустно улыбается.

–Ты так решила?

–Ты любишь себя. У тебя отняли игрушку. А ты решил, что это любовь, но всё совсем не так.

–Ошибаешься.

–Да?– усмехнулась, в глазах блеснули слёзы. Я готов был на любое безумство, лишь бы она больше никогда не плакала.– Ладно. Хорошо. Докажи.

–Как?– цепляюсь за последнюю спасительную соломинку, которая может воскресить нас.