–В смысле?– почти вскрикнул Ян.

–А вот так,– развел руками родитель.– Ну что, оболтус? Признавайся, Машу обидел?

–Обидел ни то слово,– говорит вместо меня брат.

Всё не заткнётся.

–Изменил?

–Нет,– откашливаюсь.– В смысле летом что-то было, но до того, как мы стали… кхм…

И тут я понимаю, что слово «секс» кМаше ну вообще никак не подходит. Засада.

–Дар речи потерял?– спрашивает Ян.– Он на неё поспорил.

–Да уж, некрасиво. Наворотил дел. Маша – девушка хорошая.

–Ничего, у неё вон Ян есть.

–Тебе сразу морду набить или подождать, пока выздоровеешь?– мигом приходит в бешенство братец.

–А как хочешь. батя тебя только по головке погладит, хороший сын – плохой сын.

–Хватит!– прикрикнул на нас отец.– Честное слово, не братья родные, а кровные враги! Сколько можно делить неизвестно что? Детский сад!

–Ты, видно, не очень хорошо подумал, когда притащил домой чужого ребёнка.

Ладно, тут я точно перегнул. Согласен.

Молчим, сверля друг друга колючими взглядами. Я первый решаюсь поднять белый флаг. В топку всё! Сам накосячил – сам буду отвечать за последствия. Чай, не маленький.

–Погорячился, лишнего наговорил. Конечно, Ян нам не чужой. Прости, пап. И ты… тоже извини.

–Лечись давай,– отец поднимается на ноги.– Хвосты в универе никуда не денутся. Чинись и за ум берись. Не дурак же.

Раз на раз не приходится.

–Спасибо, пап.

Ян уходить не торопится, занимает место отца в кресле прямо напротив меня. Закидывает ногу на ногу, смотрит больно задумчиво.

–Что Маша?– наконец осчастливил вопросом.

–Послала.

–Прямо послала?

–Красиво,– усмехнулся.– Сказала, что не сердится. Мол, ей всё равно.

–Врёт.

Если бы, ага.

–Она была очень убедительна.

–Уф,– запускает руки в волосы.– Ты выглядишь жалко, Димас. Реально влюбился, что ли?

Влюбился.

Слабо сказано. Очень слабо.

–Меня ей накрыло.

–Как вертолёты после пьянки?

–Хуже,– усмехнулся.– Любовь – это когда твоё сердце вырывают из грудной клетки и перемалывают его в миксере на твоих глазах.

–Звучит паршиво.

А любовь не песня, чтобы играть красиво и мелодично.

Это сука любовь. Без лишней лирики.

Беспощадная, стремительная, сердце на вынос и мозги всмятку.

Дима

Кто бы мне сказал ещё полгода назад, что Дима Сотников будет по собственной инициативе сидеть в четырёх стенах и загибаться от тоски по Маше Савельевой (да хоть по кому-то, чёрт возьми!), то я бы ни за что не поверил этому фанатичному безумцу.

Грипп прогрессировал.

Ни через три дня, ни через неделю на поправку я не пошёл. Горло саднило всё больше, температура отказывалась сбиваться, ко всему этому счастью прибавились жуткая головная боль, насморк, адская ломота в теле. Чувствовал себя, словно ходячий мертвец.

Тут уже матушка не выдержала, сама прискакала и семейного врача с собой прихватила. Вот и набросились на меня вдвоём, не жалея сил.

Такой большой мальчик, а мозгов нет, ходит без шапки, шарфа, в тонюсенькой куртке и прочее… прочее. Отца тоже засадили по полной программе – мол, плохо ты, Серёжа, ребёнка лечил. Довёл сына своими университетами. Мама у меня такая, очень любит нас с Яном.

И знаете что?

Ян, оказывается, не худшее событие в моей жизни. По крайней мере, когда в квартиру заявлялся младший братец вместо докторессы, я испытывал некоторое облегчение. Ещё одно удивительное явление. Чтобы был рад видеть этого засранца рядом? Да идите вы!

Проболел практически весь месяц. Дело плавно двигалось к Новому году.

Только никакого радостного настроения не наблюдалось и с натяжкой. Три курса подряд я устраивал на своей хате вечеринку в честь завершения зимней сессии, а самая волшебная ночь в году превращалась в несколько суток безудержного веселья. Мне бы только повод дать, чтобы организовать взрывное пати.

Завтра уже возвращаться в универ, знакомые и друзья заваливают бесконечными звонками и сообщениями, интересуясь насчёт наших планов. А мне от всего этого как-то дико. Ничего не хочу. Ни с кем. Всё осточертело.

Хотя, кого я обманываю? Кое-кого всё-таки хочу видеть. Как ни горько признавать печальный парадокс.

Жутко.

От одной мысли, что я не в состоянии ничего исправить. Она нужна мне, как воздух. Давайте будем честны – этот проклятый спор изначально ничего не значил. Я бы не сорвался с крючка под названием «любовь». Может быть, осознавал дольше, но рано или поздно пришёл бы к тому же самому выводу – без Маши я никто, а с ней всё.

Адски не хватает моей девочки.

–Так, ребёнок,– мама недовольно покачала головой, усаживаясь рядом на диван.– Ты мне не нравишься. Снова лихорадит?

Лихорадит.

И у неё есть название – синдром Маши Савельевой. Как и у любой формы тяжелой болезни – у неё есть свои симптомы. Неизлечимые. Хоть всего микстурой залейте, но это будет лишь временное средство, чтобы снизить боль, жар и ломку.

Маша не из тех, кого забывают, она из тех, кем живут. Сорок восемь часов в сутки.

–Я девочку обидел, мам. Теперь она меня ненавидит.

–Сильно обидел?– прищурилась матушка.– А извиняться не пробовал, дорогой?

–Пробовал.

–Стало быть, обычные твои трюки не работают. Маша?

–Маша,– выдыхаю как-то фантомно.– Мы с друзьями пари заключили.

Родительница отвесила мне подзатыльник.

Мда, кажется, заслужил.

–Дим, ну ты что там, игрушки в песочнице делишь? Тем более, Маша хорошая девочка.

Хорошая.

Знала бы мама, сколько их было в моей жизни, точно бы за более радикальные меры принялась.

Маша далеко не первая. Но кто мог предсказать, что она станет последней среди десятков трофеев? И той единственной девушкой, захватившей штурмом моё сердце.

–Ты разочарована. Не привыкать.

–Как я могу в тебе разочароваться? Ты же мой сын.

Крепко обнимает меня, хлопая по спине. Не сторонник телячьих нежностей, но мне не хватало маминых объятий.

В последние годы это у нас не частая практика. Едва мне стукнуло восемнадцать, я сразу съехал от родителей на свою квартиру. Встречались с семьей только по большим праздникам. Моментами я и их избегал, не желая пересекаться с Яном. С папаней виделся слегка чаще, поскольку он примерно раз в месяц читал персональные лекции касательно моей разгульной жизни и прогулов в универе.