— Но это значит, что он сильный человек, такого можно только уважать. Я хочу, чтобы мой первый капитан был честным и храбрым.

— Возьми, сколько тебе следует, из этого кошелька, малыш. — Матрос решительно отхлебнул из кружки и вытер губы рукавом. Он положил кошелек в карман, и на мгновение показалось, что он сейчас развернется и уйдет.

— Не торопись, мастер.

— Да, но на Хай–стрит меня ждет подружка, и за это время мы еще успеем дважды нарушить законы доброго короля Георга.

Сердце у мальчика забилось, когда он увидел, что матрос подавил зевок.

— Не против, если я отнесу кружку на ту лавку?

Мальчик улыбнулся в знак согласия. Сколько, думал он, потребуется времени, чтобы зелье подействовало? И сколько оно будет действовать? Достаточно, чтобы завладеть набитым кошельком. Что будет дальше, он не задумывался. Он, конечно, знал, что ему придется бежать или ему предъявят обвинение в воровстве; здесь больше никого не было, на кого можно было бы свалить свою вину. Матрос добрался до скамьи и тяжело уселся на нее, не обращая внимания на кружку. Его голова медленно склонилась на грудь, а потом раздался храп, глубокий и мощный, и его тело безвольно обмякло.

Тихо и по–кошачьи бесшумно мальчик вышел из–за стойки. На мгновение он прислушался у двери, которая вела в хозяйскую комнату на задворках, а потом, убедившись в том, что ему не помешают, направился к своей жертве. Он на секунду остановился перед матросом, а потом изо всех сил пнул его вытянутую ногу, чтобы проверить, сознает ли он что–нибудь. В ответ раздался только храп. Он проворно сунул руку в карман и нащупал кожаный мешочек; он аккуратно вытянул его, но у него не было опыта, и руки дрожали, поэтому, когда кошелек уже почти был у него в руках, он выронил его на пол. Пока он торопливо шарил по полу, матрос приоткрыл один глаз и бросился на него.

— Вот как, сосунок? Воруешь, а? И давно уже этим занимаешься, готов поклясться.

Мальчик легко увернулся от него и засунул кошелек за пазуху.

— Ну держись! Сейчас я до тебя доберусь!

Мальчик думал только о том, как бы увернуться от

тяжелых, похожих на молот кулаков, которые так и свистели в воздухе; одного удара было бы достаточно, чтобы он без сознания свалился на пол. Он уворачивался, не давая схватить себя, пока не оказался зажатым в углу. Широко раскинув руки, огромный матрос приближался, и только по чистой случайности мальчику удалось проскользнуть у него под рукой и выскочить на открытое место.

— Ну, ну, приятель! У меня тоже есть славная шутка в запасе!

Матрос снова загнал его в тупик, на этот раз между стойкой бара и дверью, и пригнулся, чтобы не дать ему убежать; тогда мальчик со всей силы ударил его в челюсть, тяжелый моряк откинулся назад, потерял равновесие и шлепнулся на пол. Мальчик победно рассмеялся, и в этом смехе не было ни страха, ни облегчения, а только триумф победителя. Его противник тяжело поднялся и был встречен градом ударов по лицу и туловищу, два из них оказались весьма ощутимыми.

— Неплохо! У тебя неплохие кулаки. Но я все–таки отведу тебя к стражнику, дружок.

Мальчик знал, что действие зелья замедляет движения матроса, поэтому ему надо все время двигаться и уворачиваться, и все время бить, как только он заметит незащищенное место.

— Да постой ты хоть секунду, — взмолился матрос. — Дай мне только разок стукнуть тебя, и тогда я пойду за стражником.

Но мальчик вовсе не стремился к тому, чтобы его разок стукнули. Он хотел подобраться поближе к лампе над стойкой; если ему удастся разбить ее, то он сможет улизнуть в темноте. Сделав обманное движение, словно собираясь бежать к двери, он метнулся в другую сторону, но матроса нельзя было так просто одурачить. Он развернулся и схватил волосатой ручищей своего противника за плечо; страх добавил воришке сил, и он вырвался, оставив в руке матроса клок рубашки. Он торопливо прикрыл грудь, но оторвавшийся кусок был слишком большим, и сквозь дыру была хорошо видна округлая грудь.

— Черт меня подери! Девка! Женщина! — У матроса даже челюсть отвисла, он выпучил глаза сначала в недоумении, а потом — в восхищении. Уперевшись руками в бока, матрос громко расхохотался.

— Вот как, дорогуша. Клянусь, я хотел задать тебе славную трепку, но теперь ты получишь трепку другого рода. Иди сюда, крошка, давай кошелек, а потом мы развлечемся. Я получу свое прежде, чем звать стражника, устрою себе развлечение. — Он протянул руку за кошельком и произнес: — Давай!

Девушка, вся красная, старалась прикрыть грудь остатками рубашки и жалась к стене при приближении матроса. Когда он подошел поближе, она нагнула голову и, оттолкнувшись от стены, бросилась на него. Она ударила его головой под дых, и он, задыхаясь, рухнул на пол. Он увидел, как легкая тень перемахнула через него, потом услышал звук бьющейся лампы и торопливые шаги в темноте. Дверь открылась и захлопнулась прежде, чем он сумел отдышаться и подняться на ноги.

Матрос испустил такой громкий и отчаянный вопль, что Матильда Рид, хозяин с лампой и стражник, все сбежались на его крик. Стражник стукнул жезлом об пол и призвал всех к тишине. Тогда неуклюжий дуралей попытался рассказать о парне, который оказался не мальчиком, а девчонкой, о щенке, который побил его и украл кошелек. Стражник внимательно выслушал его и переспросил, кто, собственно, украл, мужчина или женщина, кто побил его и ограбил. Матрос ответил, что это был мальчик, который хочет выйти в море, а когда его рубашка порвалась, он превратился в бабу.

— Кто это был, хозяин или Молль Рид, отвечайте правду!

— Ни тот, ни другая, а парень, который стал женщиной. — И тогда стражник расхохотался, а за ним и все зеваки. Стражник снова стукнул жезлом и призвал всех к порядку; потом он подмигнул хозяину и сказал, поворачиваясь к выходу:

— Крепкое вино вы здесь продаете. Лучше тебе отправиться в кровать, матрос, и лечь спать. Спокойной ночи, хозяин.

Потом он вышел, а Молль Рид и хозяин захлопнули дверь под носом у негодяя, который пытался нанести ущерб репутации их добропорядочной таверны.

Тем временем юная воровка, надежно припрятав добычу в кармане штанов, раздобыла себе новую рубашку, кожаную куртку и тяжелый плащ у торговки старьем в ближайшем переулке и снова выбежала на улицу. Она на цыпочках обогнула таверну и устроилась так, чтобы незаметно подглядывать за тем, что там происходит. Она видела, как вошел стражник, а за ним кучка зевак, услышала разговор, а потом дверь захлопнулась. Потом она видела, как стражник ушел, а матроса выставили за дверь. Она поняла, что погони не будет, и ей надо опасаться только матроса и своей матери. Молль Рид ни за что не потерпит такого нарушения своих прав и стребует с нее всю добычу до последнего фартинга.

Опасность была и в другом. Теперь у нее были деньги, чтобы выкупить место на «Кадогане» мастера Скиннера. У нее были десять гиней, необходимые, чтобы принять участие в плавании за рабами на Сьерра–Леоне, но если вдруг на борту окажется ее жертва, то плавание завершится весьма печально. А если она останется на берегу, то матрос может случайно встретить ее, предъявить обвинение, и тогда все в Бристоле узнают, что на самом деле она женщина, а не мальчик. Она подумала о корабле мастера Мартелла, который стоял на якоре в бристольском проливе и был готов отправиться в плавание, маршрут которого тщательно скрывался. Но разве матрос не сказал, что если бы у него не было денег, он бы искал счастья у мастера Мартелла? Всюду таилась опасность.