Переносные стасисные камеры с пауками. Сам Адамс. А где Грета и Пао? Я почему-то думала, что они тоже здесь. Фидель. Пока мы летели, Антар рассказал нам, как Моок использовала беднягу.

Я лишь мельком взглянула на него, потому что сквозь переднее окно спидера заметила бледное личико Инес и ее испуганные, широко распахнутые глаза, взгляд которых был прикован к Дереку. Еще бы. Я на ее месте тоже задрожала бы при виде него.

Поднявшись в спидер, я, как могла, успокоила девочку. Потом Дерек окликнул меня и мы спустились вниз. Только оказавшись рядом с Фиделем, я поразилась тому, до какой степени он совершенно на себя не похож.

Никогда мне не приходилось видеть на его обычно туповатом, но беззлобном лице такого недоброго, даже хищного выражения. Затаенная ярость, хитрость, холодный расчет, презрение – вот какие чувства проступали сейчас в складке губ, прищуре глаз, звучании хрипловатого голоса. Все человеческое в нем было загнано вглубь, подавлено, а может быть, и сломлено; я от всей души надеялась, что не навсегда.

Когда Моок стала прощупывать мое сознание, возникло ужасно неприятное ощущение, которое я уже успела позабыть – холода и давления в области лба.

Однако на этот раз оно было сильнее прежнего, распространилось вниз, до самых подошв, и я застыла, скованная невыносимой тяжестью. Словно чья-то когтистая лапа стиснула сердце с такой силой, что стало трудно дышать и перед глазами все поплыло. Слава богу, это продолжалось не очень долго. Внезапно напряжение исчезло, тело сделалось мягким и безвольным, точно у тряпичной куклы, и я едва не упала. Дерек мгновенно оказался рядом и подхватил меня.

Моок согласилась, она приняла наши условия! Еще некоторое время они с Адамсом обсуждали детали, но я уже не вслушивалась. Дерек подставил мне руку, я оперлась на нее, отошла в сторону и прислонилась к стене. Потом кто-то вскрикнул, кажется, Инес. Фидель вдруг стал клониться набок и упал бы, если бы Адамс не подхватил его.

– Моок ушла, – сказал он.

Лицо Фиделя исказила мучительная гримаса. Я бросилась к нему. Странно. Он больше не был орудием Моок, он снова стал самим собой, но в то же время что-то в нем разительно изменилось. Лицо приобрело осмысленное выражение, взгляд был бесконечно усталый, даже измученный, но ясный.

– Где я? – спросил он, оглядываясь.

– Все хорошо, Фидель, все хорошо, – быстро заговорила я, поглаживая его по плечу. – Сейчас мы отведем тебя домой, а там мама ждет…

Взгляд его остановился на мне, на губах мелькнула слабая улыбка.

– Вот ты и пришла за мной, Дженни, – сказал он. – Ты ведь умерла, правда? Я слышал, они говорили… Но я знал, ты вернешься с того света, укажешь мне путь. Я… Я боюсь… Пожалуйста, возьми меня за руку, – я сжала его слабые, холодные пальцы. – Вот так, хорошо… Пойдем со мной, Дженни? Здесь тебя ждут тяжелые времена…

Он говорил все тише, все неразборчивей.

Веки медленно опустились, лицо разгладилось, голова упала. Адамс бережно положил Фиделя на утоптанный земляной пол.

– Умер, – сказал он. – Наверно, нагрузка оказалась слишком велика.

Нет, совсем без смертей все же не обошлось. Но кто мог предположить, что Моок будет использовать Фиделя как орудие и это для него так кончится?

Инес потянула меня за рукав.

– Я пойду домой, хорошо? – зашептала она, косясь на Фиделя, которого Адамс положил у стены. – Хочу сказать маме, что Тарик жив. Она сразу поправится! Теперь ведь можно, правда?

– Домой? – встрепенулась я. – Думаю, что можно. Я с тобой.

Впоследствии я не раз пыталась вспомнить – было ли у меня недоброе предчувствие? Ну, хотя бы намек на него? И честно признавалась самой себе: нет, ни малейшего. Даже после зловещих слов Фиделя о том, что "здесь меня ждут тяжелые времена". Это его последнее пророчество постигла участь большинства предыдущих. Те, кому они предназначались, или не обращали на них внимания – мало ли что в больную голову взбредет? – или просто не понимали их.

Я оказалась из числа первых. Слова умирающего Фиделя в одно ухо влетели, из другого вылетели. Наверно, слишком уж не соответствовали моему тогдашнему настроению. И все же они застряли в памяти, словно колючка в шерсти крыса, но смысл их дошел до меня много, много позже. С другой стороны, что изменилось бы, если бы я всерьез задумалась над ними уже тогда, если бы попыталась понять, что они означают? Все равно не разгадала бы, что за ними стояло, только настроение себе испортила бы. А так, по крайней мере, хотя бы несколько часов я была совершенно счастлива.

Да, с того момента, как Моок согласилась, все страхи оставили меня. Я почему-то не сомневалась, что пауки сдержат данное нам обещание. Может быть, потому, что они всегда поступали по справедливости; конечно, в своем понимании этого слова.

Как обрадовалась мама! В первое мгновенье оцепенела, но тут же бросилась ко мне, заплакала, засмеялась, принялась вертеть, ощупывать меня, точно желая убедиться, что я в самом деле ее дочь, а не какое-нибудь привидение, восставшее со дна морского. А отец осенил себя широким крестом и сделал то, чего не делал никогда прежде. Подошел, обнял меня и прижал к своей груди. Нежности всегда были не в его характере. Мальчишки и Кума уже спали, но, наверно, это было к лучшему. Мы сидели в зале, я коротко рассказывала обо всем, что со мной произошло, и о том, что пауки уходят. Мама ахала и охала, испуганно поглядывая наверх, а отец молча слушал, недоверчиво распахнув глаза и теребя бороду.

Когда вниз спустилась Королева Мэй, мы все, как по команде, смолкли. Родители низко опустили головы, и в первое мгновение я совершенно машинально сделала то же самое, но тут же вскинула подбородок, напомнив себе, что теперь нам бояться нечего. Мэй прошла мимо, точно мы были пустым местом, но на пороге обернулась. Мне кажется, что если бы взгляд мог убивать, прямо тут нам и пришел бы конец. И мы не просто умерли бы, а вспыхнули, как сухие поленья, или даже испарились бы без следа. Кто знает? Может быть, пауки и способны убивать свои жертвы взглядом, но ничего подобного Мэй позволить себе не могла. Она лишь обдала нас волной своей мощной воли, не удержалась на прощанье.

Меня словно ударом плети обожгло, мама дернулась и вцепилась в руку отца. Он схватился за голову, и я впервые в жизни увидела, как дрожат его сильные пальцы. В комнате родителей заплакала Кума, и мама бросилась к ней. Но все это, конечно, выглядело сущей ерундой по сравнению с тем, что я снова была дома! И могла теперь видеться с мамой, когда и сколько захочу; и могла помочь ей и остальным, используя всю ту великолепную технику, которая волей небывало счастливого случая оказалась в моем распоряжении. Эти мысли переполняли меня такой радостью, что ни для чего другого просто не оставалось места.

То была удивительная, хотя и очень суматошная ночь. Как я и предполагала, Антар недолго оставался в стороне и вскоре тоже примчался на остров Флетчера. Мы с ним пошли по домам – нужно было предупредить людей, чтобы, не дай бог, не началась паника. Адамс и Грета держали под контролем исход пауков, и только Дерек не высовывал носа из пещеры, опасаясь, что его вид может напугать людей.