той или иной степени способность персонифицировать свои действия, которые совершают в данный конкретный момент в рамках интегрированной унитарной личности. Структурная диссоциация предполагает существование, по крайней мере, двух Я. При такой организации личности каждая диссоциативная часть персонифицирует некоторые действия и переживания, тогда как другие действия и переживания, в том числе другая часть (или другие части) в целом, приобретают в той или иной степени статус «не-я».

АЛ Эли была не в состоянии персонифицировать многое, что с ней происходило в ее повседневной жизни. Например, ее совершенно не интересовало поддержание порядка в доме, который она не воспринимала как свой. Кроме того, она была убеждена, что не является частью Эли, поэтому считала, что не должна как-то проявлять себя и принимать участие в таких повседневных делах, как работа или общение с друзьями. Она не могла персонифицировать также некоторые свои телесные ощущения, почти не чувствовала свои половые органы, как будто они не принадлежали ей. У Эли было несколько частей личности, каждая из которых отличалась относительно независимым чувством я: ребенок, начинающий ходить, ребенок более старшего возраста, и подросток. Однако она не могла осуществить расширенную персонификацию, которая позволила бы ей интегрировать эти разные я в единое целое. Как результат, ВНЛ Эли не могла персонифицировать историю пережитого ей насилия как часть своего личного опыта, она и не стремилась к такой интеграции, которая позволила бы ей функционировать на более высоком психическом уровне.

Каждая диссоциативная часть обладает способностью персонификации, поэтому каждой части присуще более или менее развитое чувство Я («Я чувствую, я думаю, я знаю, я страдаю»). Однако персонификация диссоциативных частей жестко ограничена узкими рамками опыта, принадлежащего данной части и являющегося лишь фрагментом жизненной истории индивида, например, несколькими отдельными эпизодами травматического события. Для некоторых частей оказывается возможна центральная персонификация лишь некоторых, кратких по продолжительности переживаний, на которых они затем остаются фиксированными. Следствием этого являются неизбежные трудности с расширенной персонификацией. Базис реализации и, соответственно, спектр тенденций к действию этих частей оказываются, таким образом, весьма ограниченными. Например, при простом ПТСР сфера (центрального) персонифицированного опыта единственной АЛ не выходит за рамки единичного травматического переживания и связанных с ним воспоминаний, для которых характерен синтез боли и страха. Чем больший объем опыта персонифицирует с течением времени некая диссоциативная часть личности индивида, пострадавшего от психической травмы, тем более сложным становится автобиографическое Я данной части, тем шире спектр действий, которые становятся ей доступны.

Персонификация является критически важной для функционирования психики в целом. Дефицитарность персонификации может проявляться причудливым образом, когда процессам синтеза недостает дифференциации и границы между внутренним миром и внешним недостаточно четкие и прочные. Например, жертвы травмы иногда убеждены в том, что переживания другого человека являются их собственными. Так, один пациент не мог с уверенностью утверждать, наблюдал ли он когда-то в детстве сцену избиения отцом своего брата или это было воспоминание о том, как отец избивал его самого, а он при этом находился в состоянии выхода из собственного тела. Другая пациентка рассказывала, что она испытывает физическую боль, если рядом с ней находится человек, страдающий от боли. Более распространенной проблемой является переживание чужого страдания как своего собственного, что знакомо и многим эмпатичным терапевтам по их работе с пациентами. В таких случаях мы, кажется, утрачиваем способность «отстраняться» от переживаний других людей, отличать их от своих собственных.

Жертвы травмы нуждаются в помощи для того, чтобы осуществлять как центральную, так и расширенную персонификацию. Это один из основных компонентов реализации, развитию которого способствует терапия. Всем диссоциативным частям необходима поддержка, чтобы достичь психического уровня, необходимого для персонификации опыта и переживаний других частей, чтобы каждая часть личности могла бы в итоге сказать и о настоящем, и об истории личности в целом: «Это мой опыт, мои чувства, мое тело, моя история».

Персонификация необходима, но недостаточна для интеграции, для достижения устойчивых изменений в том, как мы мыслим, чувствуем, действуем, живем. Опыт может быть принят и осознан как свой собственный (персонифицирован), однако это не всегда приводит к внутренним изменениям. Для подлинного и устойчивого изменения необходима презентификация.

ПРЕЗЕНТИФИКАЦИЯ

Презентификация является сложным видом человеческой активности, разворачивающейся на очень высоком уровне рефлексии. В ней слиты бытие и действие. Это сложное действие предполагает наличие переживания «присутствия» (укорененности в настоящем, проживание «момента субъективного переживания как происходящего в данный момент…» [Stern, 2004, p. xiii]). Присутствие в настоящем означает как синтез и персонификацию тех внутренних и внешних стимулов, которые имеют значение для достижения наших целей, так и настройку в соответствии с этим наших ментальных и поведенческих действий.

Кроме того, переживание себя в настоящем позволяет нам связать прошлое и будущее с тем, что происходит с нами здесь и теперь. В самом деле, презентификация представляет собой нечто большее, чем просто осознание текущего момента. Она является творческим актом, в котором мы создаем настоящее, синтезируя персонифицированные переживания разных временных периодов и жизненных ситуаций: в прошлом, в настоящем, и далее – в образе будущего. В конечном счете, презентификацию можно охарактеризовать как создание контекста и смысла настоящего из нашей личной истории.

Более того, презентификация помогает нам организовывать и изменять наши действия и иногда, самосознание. Именно благодаря презентификации открывается возможность для формирования рефлективных представлений и действий через размышления, диалог, при участии сознания и воли, что позволяет нам глубоко постигать нашу реальность и предпринимать адаптивные действия, исходя из этого понимания (Janet, 1928a, 1935a; Ellenberger, 1970). Другими словами, презентификация необходима нам для адаптации, развития и достижения сложного баланса устойчивости и гибкости внутри нашей личности.

Джонатан, пациент со сложным ПТСР, со временем смог воссоздать историю своей жизни, в которой было много боли и насилия. Эти усилия принесли плоды: его чувство присутствия в настоящем, понимания себя, других и окружающего мира усилились и возросли. Он понял, что трудности доверия людям были связаны с его опытом болезненных отношений в прошлом и что теперь нет необходимости строить свои отношении на постоянном недоверии. Вместе с терапевтом он сформулировал ряд признаков, которые помогли бы ему определить, можно ли доверять тому или иному человеку. Он медленно, шаг за шагом, в своем темпе, учился доверять другим. Джонатан понял, что большинство людей не склонны к жестокости, и научился дружить с людьми, которые хорошо к нему относились. Джонатан смог улучшить свою коммуникацию с другими людьми в настоящем. Он также стал более оптимистично смотреть в будущее, не тревожась больше, что может потерпеть неудачу и оказаться неспособным позаботиться о себе.

Будучи самым сложным