— Вы должны остаться, пока жена не поправится.

Маргарет кивнула:

— Следующие два дня мне придется не отходить от нее: уж очень велик риск родильной горячки.

— Мы сделаем все, чтобы графиня выжила, — твердо сказал он, словно мог отогнать зло обычным усилием воли.

Но следующие двое суток Робби покидал комнату только затем, чтобы заверить детей, что с их матерью все в порядке, и показать новорожденных, за которыми ухаживали няньки и кормилицы. В остальное время он сидел у постели Роксаны.

К началу третьего дня он в испуге проснулся, когда она пошевелилась. Подняв голову с кровати, Робби глянул в глаза жены и улыбнулся.

— Ты ужасно выглядишь, — прошептала Роксана.

Лицо Робби покрывала трехдневная рыжая щетина, под глазами темнели круги.

— А ты — чудесно, — выдохнул он.

— Малыши…

— Все в порядке.

— Дети?

— Рвутся повидать тебя, когда немного окрепнешь.

— Я по крайней мере проснулась… и больше не хочу спать.

— Прекрасно.

Не желая искушать судьбу, Робби ничего больше не сказал. Он внимательно посмотрел на жену — никаких признаков горячки, щеки розовые. Ему стало немного легче.

— Хочешь есть или пить?

— Я голодна.

Он нежно погладил руку Роксаны.

— Сейчас велю принести нам завтрак.

Когда Роксана поела, к ней впустили детей. Предупрежденные о том, что мать все еще слаба, они осторожно обнимали ее и говорили непривычно тихо. Пока не принесли новорожденных брата и сестру. Пользуясь случаем рассказать об их проделках, дети немедленно забылись и принялись жизнерадостно вопить.

В последующие месяцы жизнь графа и его семьи текла мирно и тихо. Робби не желал иметь ничего общего с политическими махинациями Лондона и Эдинбурга.

Отныне братья Карр занимались своим торговым флотом и получали огромные прибыли от торговли с американскими колонистами. Богатство обеспечивало им относительную независимость от британского правления и в какой-то мере компенсировало необходимость подчиняться английским законам.

Обе семьи решительно и упорно занимались своими поместьями, старательно избегая всякого вовлечения в политику. Вдалеке от английского двора их семьи росли и процветали, а счастье было неизменным. Дом и семья стали источниками их величайшей радости и наслаждения, удача улыбалась им, и волшебное чувство любви, однажды обретенное, никогда уже больше не исчезало…