Ратцингер осторожно протянул руки, взял сферу и осмотрел. «Южный полюс» артефакта не имел углубления, но на нем был вырезан небольшой символ шестиконечной звезды.

– Пять пазов… – проговорил немец задумчиво. – Зачем они?

– Пять терактов, – ответила Марго. – Пять ритуалов массового убийства невинных людей. Вот что это.

– Пять точек пентаграммы, – добавил Ковальский. – Все сошлось, круг замкнулся!

– А шестиконечная звезда?

– Шестой теракт, который завершил символ. Сфера как-то связана со всем этим сумасшествием.

– Только вот как? – Марго сложила руки на груди, не сводя глаз со сферы. – Выглядит так, будто здесь чего-то не хватает. По типу замков или что-то вроде этого. Напоминает то, как разбивали статуэтки в «Десяти негритятах» Агаты Кристи. Один труп – одна разбитая статуэтка негритенка.

Ковальский пожал плечами.

– В извращенной логике сеттитов возможно всякое.

Тут ему показалось, что во мраке что-то шевельнулось. Он сразу же вскинул голову, вглядываясь в обступившую их тьму. Вопреки расхожим стереотипам о том, что у мужчин слабо развито периферийное зрение, Ковальский точно знал, что его нельзя было в этом упрекнуть.

Несмотря на все его усилия, никакого движения впереди он больше не видел. Уже было расслабившись, Ковальский снова напрягся, когда из-за статуи послышался хруст каменной крошки. За ними точно кто-то наблюдал.

Вскинув пистолет, он приложил палец к губам, призывая гражданских замолчать. Напрягшись всем телом, он медленно двинулся вокруг статуи Сета к дальней части святилища.

Все-таки мы в здании не одни.

Ковальский был примерно на середине расстояния от статуи до дальней стены святилища, когда от остального ночного мрака отделилась человеческая фигура в чудовищной маске. Федерал мгновенно узнал в ней ту самую, что венчала изваяние за его спиной.

Сеттит рванулся влево, шурша крошкой под ногами. Ковальский вскинул пистолет, подперев его фонарем.

– Стоять! – рявкнул лейтенант, прицелился и выстрелил в пол под ноги сеттиту.

Грохот выстрела эхом разнесся по залу святилища. Пуля ударила в плиту на полу, вызвав сноп каменной крошки, но культиста это не остановило. Ковальский тут же бросился за ним.

Федерал знал: чтобы покинуть зал, сеттиту придется обогнуть его по дуге, поэтому двинулся влево, наперерез противнику. В два широких шага он снова оказался посреди пространства между статуей и стеной, однако вопреки его ожиданиям, беглец и не думал направляться к нему. Вместо этого сеттит продолжил бежать вдоль стены, после чего Ковальский увидел краткую вспышку света, и противник исчез.

Недоумевая, что за чертовщина сейчас произошла, федерал бросился туда, где только что был культист, не переставая держать этот участок стены на прицеле. Подобравшись к нему вплотную, он едва сдержался, чтобы не выругаться. То, что он принял за стену, оказалось тяжелой толстой шторой, полностью пропитавшейся кирпичной пылью, а потому не пропускавшей через себя ни единого луча света от ночной иллюминации. Краткая вспышка света возникла, когда сеттит отодвинул её, чтобы выскочить из зала.

Гневно рыкнув, Ковальский отдернул штору и увидел гигантские окна во всю стену. Члены группы сейчас были у внешней стены небоскреба. Впереди перед ним расстилалась как на ладони залитая светом ночной иллюминации Москва, словно в россыпи золотых, лазурных и рубиновых нитей. Эта картина дичайшим образом контрастировала с разрухой, темнотой и смертью, царившими внутри Триумф-Паласа. Справа Ковальский увидел лестницу, опять же сложенную сеттитами самолично из целых и битых кирпичей, полученных во время превращения части здания в святилище Сета.

Он обернулся к остальным.

– Эй! Быстрее сюда!

Профессиональные инструкции требовали, чтобы федерал оставил гражданских в безопасном, уже зачищенном месте под присмотром, однако он решил им не следовать. По-хорошему, этих гражданских здесь в принципе быть не должно. Да и понятие безопасности в убежище сектантов имело весьма относительный характер. Кто знает, сколько еще незаметных постороннему ходов оставалось в этом здании, претерпевшем реновацию от древнеегипетского языческого культа?

Марго и Ратцингер бросились к Александру, немец все еще сжимал в руках загадочную каменную сферу. Благоразумно, подумалось Ковальскому. Какой бы смысл она в себе ни таила, сфера могла дать им подсказку относительно истинных мотивов культа.

Боец «Альфы» также двинулся вслед за гражданскими, водя фонарем по сторонам и выцеливая места появления потенциального противника.

Ковальский почувствовал, как его снова охватывает паранойя. Сияние прожектора вертолета снаружи заливало все вокруг, отчего мир за этой грязной тряпкой казался наполненным тенями. Врагами. Убийцами. Фанатиками. Одной рукой придерживая штору, другую с пистолетом он направил во тьму на случай, если откуда-то еще появится тень, готовая их убить.

Члены группы зашли на вражескую территорию в полной уверенности, что являются хозяевами положения. И в очередной раз за день сеттиты доказали им, как сильно они заблуждаются.

Младший сержант Савельев вместе с десятком своих сослуживцев спускался в комплекс подвальных помещений под зданием Триумф-Паласа. По службе ему довелось бывать во всяких передрягах, задерживать и террористов, и опасных сумасшедших, и напившихся ревнивых мужей. Савельев пару раз даже вламывался в штаб-квартиры сект, но они скорее напоминали убежища наркоманов или тех же пьяниц.

То, что он увидел в этих стенах, кардинально отличалось от того, с чем ему приходилось работать прежде.

Сойдя с лестницы, бойцы оказались в отсыревшем подвале, где невозможно было передвигаться бесшумно. Пол до щиколоток залила вонявшая нечистотами вода, под подошвами армейских ботинок все время что-то хрустело или звякало, выдавая присутствие отряда. На кирпичных стенах, где лишь местами еще чудом держалась штукатурка, поросла плесень.

На минуту Савельеву показалось, что федералы и впрямь ошиблись и зря их сюда вызвали. Здание заброшено – это общеизвестный факт. Никаких террористов тут нет, и следователи зря выехали сюда посреди ночи, вырвав его из постели.

Стоило отряду углубиться в комплекс подземных помещений, как стало понятно, что Савельев ошибался. Типичные для подвалов комнаты, кладовки, шлюзы сменились жуткими помещениями, где стояли свечи (некоторые еще горели), кувшины и чаши с благовониями. Затем в одной из комнат фонарь сержанта высветил в ящике ободранную до костей человеческую руку. Хоть Савельеву и довелось многое увидеть в своей жизни, эта сцена его по-своему ужаснула. Конечность была так небрежно брошена в ящик, как это делают с протухшей курицей. Вроде уже непригодна для еды, но и совсем выкинуть жалко, поэтому можно приберечь для бродячих собак.

Чем дальше продвигались члены группы, тем больше таких жутких находок им попадалось. Запачканные кровью пилы и тесаки, собственноручно сбитые из досок кровати и стулья, а также постаменты, напоминающие алтари. А на стенах свет фонаря заставлял блестеть алые пятна, складывающиеся в жуткие письмена на неизвестных языках.