Размышления не помешали мне схватить со стены прикрученный туда огнетушитель и броситься к месту предполагаемого ЧП. При работе огнемётов на борту неизбежно возникали нежелательные очаги возгорания, которые следовало тушить. Плюс всегда оставался шанс на то, что враждебные нанороботы сумеют относительно легко перенести температуру в несколько раз выше, чем на Солнце, но растеряются, попав под поток охлаждённой углекислоты. И по боевому расписанию заниматься подобными работами должен был один из почти бесполезных в других местах членов экипажа. То есть я.

Отсек шестнадцать располагался почти в самом хвосте «Победы», а потому я прибыл на место ЧП одним из последних. И даже войти в поражённый агрессивными микромашинами отсек не сумел. Путь к нему намертво перекрывала аварийная команда, медленно пятящаяся назад и выжигающая волну пытающейся добраться до них зелёной слизи. Время от времени в аморфном «теле» странного объекта принимались формироваться какие-то структуры… Но их тут же деформировали пулями два засевших в конце коридора снайпера. Составляющий им компанию гранатометчик нервно стискивал своё оружие, но не решался пустить его в ход. Видимо, боялся то ли разнести товарищей по оружию, то ли расплескать инопланетную субстанцию во все стороны и тем сделать ситуацию только хуже. Ещё штук десять или двадцать человек рассредоточились по ближайшим отсекам и чем-то там гремели. Похоже, закладывали взрывчатку, которая вырвет поражённый участок летающего транспорта и не затронет остальное.

– Чем же мы ей так понравились, подлюке? – с нервным смешком поинтересовался один из огнемётчиков, водя раструбом своего оружия справа налево. – Вокруг её пустого места хоть пляши, а она всё за нами тянется!

– Тебя бы под такой дождик – тоже, небось, захотел бы добраться до того, кто его устроил, – не замедлился с ответом его коллега, задравший огнемёт повыше, чтобы дождь горящего напалма дотягивался до центра псевдоживой лужи. – Кстати, мне кажется или этой дряни стало всё-таки меньше?

– Нам хватит, – заверил его я, пытаясь на глазок оценить количество враждебных нанороботов. Численность их, может, и измерялась десяткой в чёрт знает какой степени, но объём держащихся вместе микромашин составлял литров двести или триста. С одной стороны, вроде как и не мало… С другой, по «Победе», оказывается, выстрелили всё-таки не цистерной этой дряни. Так, бочкой-переростком. – Морозить её пробовали?

– Угу, – последовал ответ. – Лучше бы не пытались. После душа из жидкого азота эта дрянь швырялась в нас получившимися снежками… Хорошо, хоть мы вовремя успели врубить огнемёты, и они до нас просто не долетели, растаяв в потоке горящего напалма.

– Уходите! – рявкнул голос откуда-то издалека. – Отсеки сейчас рухнут! Десять! Девять! Восемь!

– Ёп! – дружно сказали мы, развернулись и побежали.

Снайперы в конце коридора открыли ураганный огонь, опустошая магазины, но за счёт кинетической энергии отбрасывая рванувшуюся в погоню зелёную слизь. Глухо бухнул подствольный гранатомёт третьего бойца, закинувшего монументальную трубу себе за спину и вооружившегося менее крупнокалиберным оружием. На счёт «три» раздался первый взрыв, от которого палуба содрогнулась, и раздался скрежет раздираемого металла. А до порога, за которым начинался следующий отсек, оставалось ещё не меньше пяти шагов. Я постарался поднажать. Мимо уха что-то просвистело… Но в следующий миг раздалась новая серия гулких хлопков, и отсек, по которому мы бежали, рухнул вниз.

Ноги сами остановились, когда вместо коридора оказалось пустое пространство, в котором было видно быстро приближающуюся землю. Мозг даже не сразу сообразил, что произошло, и потому организм не успел начать как следует бояться, когда правую руку намертво стиснул стальной захват. А ещё через секунду голову и плечи сильно ударил сместившийся вперёд и вверх потолок, разодравший скафандр вместе с изрядным количеством моего родного мяса и едва не переломавший кости.

– А-а-а… – сипло протянул я, вращая глазами от ужаса и боли. Если бы вмиг пересохшее горло не свело спазмом, из него вырывался бы не жалкий писк, а громогласный вопль. Единственным, что не давало мне упасть вслед за уже встретившимся с землёй куском «Победы» и разбиться вдребезги, была сжавшаяся на плече до хруста костей рука. Принадлежала она одному из огнемётчиков, который висел на казавшемся смехотворно тонком канате, отходящем от его пояса. Причём на ногах его держался ещё один человек, едва ли не узлом завязавшийся вокруг сапог скафандра. – А-а-а… Это што?

– Альпинистская кошка. Военная модификация. Как по горам ползали, ища полезные ископаемые, так её и не снял, – спокойно пояснил мне солдат, вращаясь вокруг собственной оси и заодно кружа и меня. От открывшейся панорамы захватило дух. – Да не дёргайся ты так, она прочная. И я не выроню. У моего экзоскелета руки как раз под захват для тяжёлого оружия и прочих грузов модифицированы. Сто килограммов на одной механике спокойно держит. Как раз твой вес, если без скафандра. Ну а уж его одного у меня удержать точно получится.

– А… ага. – Я нервно сглотнул и почувствовал, как нас начали втягивать наверх. Зубы принялись стучать друг о друга, и извлекать из речевого аппарата членораздельные звуки сразу стало намного сложнее. – А где ещё один?

– А он по горам не лазил, – вздохнул солдат. – И со своим огнемётом, скафандром и мышечной массой весил как минимум центнера полтора. Может, и все два. Короче, его удержать не получилось. Но высота у нас была небольшая, да и гравитация тут ниже. Может, и выживет…

– Без шансов, – развёл его надежды второй огнемётчик, крепче цепляясь за сапоги своего спасителя. – Я видел, как полыхнул взорвавшийся бак, когда сброшенный отсек долбанулся о землю. Пережить такое шансов нет. И это если забыть о той зелёной дряни, которой высота падения могла оказаться и по барабану.

Когда нас втянули на борт «Победы», у меня было только два желания: нажраться в хлам и пристрелить того идиота, который устроил экспресс-спуск заражённого отсека, не обращая внимания на обратный отсчёт. Не обязательно в данной последовательности. Свои соображения я тут же озвучил осмотревшему меня Царенко, на что получил ответ: «Души прекрасные порывы…» Как тут же пояснил главврач: «Души – это глагол». Приказ на сброс пятнадцатого, шестнадцатого и семнадцатого отсеков отдал лично Глыбин. И настоял на его немедленном выполнении, несмотря на то что там ещё оставались люди.

Военная логика жестока, и довольно часто приходится пожертвовать малым, чтобы спасти большее… Но понимание этого нисколько не облегчает участь того, кого записали в «допустимые потери». Любопытно, так сложилась судьба или капитан «Гагарина» догадался, кто повинен в его временной неадекватности, и решил отомстить не дяде, так его родственнику? Если второе, то рано или поздно следует ожидать каких-нибудь ядовитых насекомых, неведомыми путями пробравшихся в мою постель или случайно прилетевшей шальной пули в затылок.

Напиться, чтобы хоть на время забыть о пережитом ужасе и мрачных терзаниях, тоже не получалось. И дело было даже не в необходимости поддерживать дисциплину. Основной запас медикаментов и продуктов находился как раз в отсеке номер шестнадцать. Теперь всё, на что могли рассчитывать находящиеся на «Победе» люди, – это комплекты из НЗ. А ведь нам ещё, возможно, предстояло взять на борт некоторое количество японцев. А последние где-то поблизости точно имелись. Уже когда я с огнетушителем наперевес удрал к месту ЧП, в рубку передали сообщение о замеченных дымовых и световых сигналах. И либо пришельцы освоили азбуку Морзе, либо кто-то из пассажиров «Хризантемы» всё-таки сумел пережить жёсткую посадку.